Ювал Нееман. ПОЛИТИКА БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ

КАК СОХРАНИТЬ ДОСТИЖЕНИЯ ЭТОЙ ДЕРЗКОЙ ВОЙНЫ

"Маарив", 18 июня 1967 г.

Только что я снял военную форму и могу теперь свободно вернуться к своим занятиям физикой. Но невероятно трудно совместить не прошедшее еще напряжение войны, которое я испытывал как каждый израильтянин, с научной работой. Научная работа для меня — это почти медитация, это что-то умозрительное, происходящее в отрыве от внешнего мира. Война же заставила сосредоточиться на проблемах, связанных с безопасностью Израиля. Прежде всего, мне пришлось восполнить информационный пробел, образовавшийся за 7 лет, и мои друзья, остававшиеся все это время кадровыми военными, помогли мне быстро войти в курс дел. И теперь, прежде, чем вернуться к научной работе и запереться в башне из слоновой кости, я считаю своей обязанностью сделать некоторые выводы и предостеречь моих друзей и моих сограждан, указав им на опасности, которыми чревато наше нынешнее положение в мирные дни [1]. Сейчас, после окончания военных действий, началась политическая кампания, которая определит и решит наше будущее, и об этом надо сейчас задуматься. В некоторых исследованиях, которые я проделал

15 лет назад, я обратил внимание на то, что впервые арабы пытались в организованной форме ликвидировать сионизм силой оружия во время событий 1920—21 года. В 1929 году арабы снова предприняли такую попытку; в третий раз — в 1936—39 годах, в четвертый — в 1947—48 годах.

Между этими попытками были периоды зализывания ран и подготовки к новым попыткам. Эти периоды продолжались приблизительно девять лет. Я прибавил еще такой же промежуток времени и получил 1957 год. И действительно, в октябре 1956 года была завершена организация объединенного командования во главе с Египтом, которому подчинилась и Иордания. Его целью было уничтожение Израиля. 29 октября Израиль нанес по Египту сокрушительный удар, опередивший и предотвративший ожидавшееся нападение на Израиль объединенных арабских сил.

Когда в 1964 году генерал-лейтенант Ицхак Рабин стал начальником Генштаба Израиля, я послал ему поздравление, и напомнил в нескольких словах, что в период его пребывания на посту начальника Генштаба, согласно моим расчетам, ожидается следующая война, и я рад, что именно ему предстоит возглавлять военное руководство, потому что уверен в способности Рабина привести израильскую армию к победе.

Согласно девятилетнему интервалу, война должна была вспыхнуть уже в начале 1966 года. Однако война в Йемене привела к отсрочке и я начал верить в то, что можно сломать эту цикличность. Выяснилось, что все, что дала война в Йемене. это изменение продолжительности интервала между войнами, оказавшегося чуть больше 10 лет. Не будем вводить себя в заблуждение и верить, что механизм, вызывающий импульсы враждебности, может угаснуть естественным образом. Всем, кто верит в так называемый "дух Ташкента" [В 1965 г. Индия и Пакистан подписали в этом городе мирное соглашение, которое приветствовали как новое начинание", а уже в 1971 году вспыхнула новая война из-за Бангладеш.-Ред.], следует понять, что шансы на то, что враждебность арабов уменьшится, такие же, какими они были на то, что антисемитизм утихнет в Восточной Европе в начале века [Бунд, крупнейшее еврейское политическое движение в Восточной Европе, предполагал, что социализм положит конец антисемитизму. -Ред.]. На начальной стадии конфликт действительно носил характер столкновения интересов двух народов в одном и том же географическом районе, но сегодня явление принимает другую форму. У арабов начался процесс "сублимации" вражды и они видят в нас уже не случайного врага, конфликт с которым вызван конкретными обстоятельствами, а низшую расу (а подчас и высшую), которую надо уничтожить. Арабы ненавидят нас сегодня лютой ненавистью, идейная основа которой зиждется на провозглашаемых в полный голос антисемитских тезисах прошлого века и времен нацизма, исходящих из "Протоколов сионских мудрецов". Евреи правят миром (капиталисты, когда речь идет о США, коммунисты, когда дело касается СССР). Евреи, с одной стороны, омерзительны, а с другой — демоничны. Недавно генерал Иехошафат Гаркави провел исследование по арабской литературе об Израиле. Я гарантирую, что всякий, кто рассмотрит результаты этого исследования, поймет, что Египет[ Даже через 8 лет после подписания мирного соглашения египетская печать проникнута духом грубейшего антисемитизма. -Ред.] и Сирия в своей ненависти к евреям превзошли фашистскую Германию[Интересно, что сам Гаркави, будучи все еще убежденным в принципиальном неприятии арабской стороной факта существования Израиля, является сторонником примирения посредством компромиссов. -Ред.]. В такой ситуации компромисс возможен только ценой жизни.

Единственный шанс обеспечить мир на долгие годы — создание условий, при которых арабы не только не смогут нас одолеть силой, но даже не смогут надеяться, что будут способны на это.

Арабское высокомерие, фантастическое видение мира. подверженность влиянию лозунгов с легкостью приводят их к ошибочной оценке расстановки сил и пробуждают готовность померяться силой даже тогда, когда у них нет шансов на успех. Это не героизм Давида, готового бороться с Голиафом, а безответственность народов, уверенных в своем превосходстве (арабы любят напоминать о своем численном перевесе и в последнее время повторяют все те же слова о 100 миллионах арабов, которые в конце концов нас одолеют) и игнорирующих факт своей слабости. Периодически арабы (в моменты усиления военной мощи), видя свое численное преимущество, убеждают себя, что действительно способны атаковать и уничтожить нас. И мы становимся свидетелями внезапной агрессивности, примером которой было закрытие Тиранских проливов.

Этот заколдованный круг могу т разорвать только естественные стратегические рубежи, которыми являются границы, образовавшиеся в результате этой дерзкой войны [В этом абзаце я начал формулировать тезисы для начала политической борьбы за Страну Израиля. Ю.Н.]. В отличие от положения, существовавшего прежде, когда египтяте могли сосредоточить свои силы на расстоянии прямого броска к самому сердцу страны, теперь их войска должны сначала форсировать канал, создать плацдарм на его восточном берегу, прорвать израильскую оборону, пересечь всю Синайскую пустыню и только тогда они смогут снова создать себе базу на приморской равнине или в Негеве, которая позволит им угрожать Тель-Авиву. Создавая и укрепляя бронетанковые и авиационные базы в Западном Синае, мы сможем предотвратить нападение египтян, когда оно будет еще только в стадии подготовки или, по крайней мере, задержать его настолько, что оно не будет иметь никаких шансов создать угрозу на прибрежной равнине Израиля [2]. На всех наших границах создана оперативная глубина, которой мы не знали раньше. Больше нет опасности концентрации значительных арабских сил (иорданских, дополненных иракскими, саудовскими, египетскими или сирийскими дивизиями) на стратегических высотах в горах Эфраима, создания таким образом прямой угрозы Иерусалиму и Тель-Авиву и возможности расчленить страну пополам. Полоса Газы и оазисы Эль-Ариша с одной стороны, и иорданский треугольник и хевронские горы — с другой, служили базами наших врагов со времени Войны за Независимость и представляли собой главную опасность существованию государства. Географическая слабость наших прежних границ, при узости прибрежной полосы Израиля и иерусалимского коридора, при том, что Тель-Авив и Иерусалим оказались на самой границе, — все это служило арабам "приглашением к агрессии" против Израиля. Когда государство так легко расчленить пополам, перерезав его центры, и когда есть отчаянное желание его уничтожить, нет никаких шансов, что арабов что-нибудь сможет удержать от этих попыток.

Лишив арабов этих баз и создав определенную стратегическую глубину на всех фронтах, мы положим конец соблазну нападать на нас, соблазну, который до сих пор создавала немыслимая география Израиля. Кстати, существующие границы дают шанс решить наболевшую и используемую против нас гуманитарную проблему палестинских беженцев.

Теперь мы в состоянии организовать их переселение на пустующие территории по своему усмотрению [3]. Сохранение географических и военных преимуществ, достигнутых нами сейчас, крайне необходимо для нашего будущего. Для предотвращения угрозы нападения и неминуемых потерь, мы обязаны вести политическую борьбу так же талантливо и с той же готовностью к самопожертвованию, как это делалось на полях сражений. Мы должны быть готовы к осуждающим нас резолюциям ООН, санкциям, разрыву дипломатических отношений, исключению из ООН и т.п. Все это стоит принять, если только мы окажемся в состоянии закрепить и использовать должным образом преимущества, которые дала нам эта победа. Более того, вполне возможно, что нам удастся предотвратить эти неприятности путем правильного политического маневрирования, опираясь на свершившийся факт нашей победы, после того, как оказались совершенно несостоятельными какие бы то ни было альтернативные политические решения. Войска ООН и международные гарантии не смогли обеспечить наше законное право судоходства в Тиранских проливах, не говоря уже о нашем праве судоходства в Суэцком канале, и уж конечно не предотвращали нападений на наши границы. Нет никакого другого способа гарантировать нам эти права, кроме удержания наших войск в Синае. Все силы на свете, не заинтересованные в повторении кризиса 23 мая (1967 г. — Ред.), будут вынуждены признать необходимость продолжения нашего контроля над Синаем на долгие годы. Что же касается западного берега реки Иордан, то и здесь мы подверглись агрессии со стороны Иордании без всякой причины и без всякого повода с нашей стороны. Теперь можно изменить юридический статус Западного берега, который никогда не был интегральной частью иорданского королевства и который был формально аннексирован Иорданией только после обращения к ней с просьбой об этом избранных представителей арабов от этих территорий.

Арабы Эрец-Исраэль [4] сейчас сами смогут формально изменить свой статус, если мы предложим им приемлемое решение, которое удовлетворит их стремление к "палестинской самоидентификации".

Но и еще один фактор определяет развитие этих событий, событий, от. которых зависит наше будущее. Это сплоченность и стойкость нашего политического руководства. Только что мы победили в войне, начавшейся через два дня после того, как общественное мнение буквально "изнасиловало" правительство, потребовав от него изменить свой состав. Это прекрасный пример подлинной демократии, выразившейся в решении дополнить правительство представителями двух национально настроенных партий, не входивших ранее в правительственную коалицию. Таким образом было создано чрезвычайное правительство национального единства.

В действительности же, в правительственную коалицию вошли Даян и Бегин, а не движения Рафи и Гахал, которые они возглавляют.

Сейчас принято подчеркивать, что благодаря кошмарному выжиданию в течение двух недель с 23 мая по 5 июня мы снискали к себе доброжелательное отношение в мире. После победы Израиля мы можем позволить себе роскошь видеть пользу в этом выжидании. Но не говорится о том, что если бы не мощное давление, оказанное на правительство всеми группами населения, то это ожидание могло бы продолжаться по сегодняшний день и окончиться моральным, политическим и экономическим банкротством, ответственность за которое должен был бы и нести министр иностранных дел [Абба Эвен]. Кафкианскую абсурдность ожидания решения, которое будет нам навязано, правительство могло понять и до 5 июня. Можно ли было всерьез рассчитывать, что США вместе с другими великими державами, или без них, пойдут на прямой военный конфликт с Египтом? А ведь только таким способом можно было обеспечить израильскому флоту свободу судоходства в проливах. Все, кто утверждали, как утверждал министр иностранных дел, что стоит дождаться действий морских держав, по существу прятались за звонкими словами, практически признав, что не сделают ничего для открытия проливов в Эйлатском заливе. Правительство находилось под властью красивых тирад министра иностранных дел, приводивших к постыдному лицемерию и словесным войнам, к которым привычны многие чиновники Министерства иностранных дел.

С момента окончания военных действия началась правительственная "разъяснительная кампания", доказывающая незначительность факта вступления Даяна в правительство. "Ведь все было готово. Что же можно было успеть сделать за два дня?" Попытаюсь пролить немного света на это, хотя, по понятным причинам, трудно вдаваться в подробности.[Даян вошел в правительство 3 июня 1967 г. Ю.Н.]

Прежде всего, ни в коем случае не следует путать должность министра обороны с постом начальника Генерального штаба.

Начальник Генштаба и его подчиненные действовали великолепно. Я убежден, что израильская армия — самая боеспособная армия в мире, и это заслуга всех начальников Генштаба, но особенно троих из них: Ядина, Даяна и Рабина.

Ядин создал организационную структуру израильской армии после того, как она выросла из Хаганы в ходе Войны за Независимость. Заслуга Даяна в изумительной быстроте ведения боевых действий, основа которой — командиры, воспитанные на том, что боевые задания надо доводить до конца. Даян воспитал израильскую армию способной к стремительности и молниеносности действий, армию, в которой командир идет первым (и многие командиры действительно гибнут в боях). Это обеспечивает быстроту и размах, характеризовавшие Синайскую кампанию 1956 года, а также и эту дерзкую войну. Даян укреплял и развивал, прежде всего, боевые качества израильской армии за счет других нужных и важных для государства дел (абсорбция новых репатриантов, помощь больницам и т.п.), но отвлекающих армию от ее главного назначения. Я увидел израильскую армию в действии через 7 лет и смог оценить вклад Рабина. Военная машина достигла небывалого прежде совершенства, оперативное планирование, боевая подготовка, организация — все это его заслуга, и великая военная победа является лучшим свидетельством этого.

Рабин — личность "уравновешенная" и более цельная, чем оба его предшественника. В нем меньше "блеска", но он человек с идеями, опытный, основательно все взвешивает. В свое время по разным причинам замедлилось его продвижение по служебной лестнице в армейском командовании, что дало ему преимущества, которых не было у его предшественников[5]. У Рабина есть богатый и разносторонний опыт, приобретенный им на разных уровнях и должностях в армейском командовании и в системе военного обучения. И когда Рабин стал начальником Генштаба, он лучше своих предшественников понимал, что приводит в действие военный механизм, и продолжал развивать организационную доктрину, унаследованную от Ядина, и боевую — от Даяна [6]. Рабин также создал отличный штаб во главе с тремя генералами (Бар-Левом, Вейцманом и Зееви), ответственными за оперативную работу. Этого не было у нас ни во время Войны за Независимость, ни в Синайскую кампанию. А в дополнение к этому, военная разведка при Рабине достигла такого высокого уровня, что я не верю, что есть подобная ей в любой другой армии. В этом заслуга двух последних начальников разведывательного отдела — Амита и Ярива [7].

Я уже сказал достаточно о начальнике Генштаба и о его управлении системой, а что же министр обороны? То, что сделал Даян в этой дерзкой войне, находится на уровне политики в области обороны и на уровне крупномасштабной стратегии, а не на военном уровне. Вступление Даяна на пост министра обороны вдохновило всех, от министров — до последнего солдата. Даян вселил во всех такое чувство уверенности, какого не знали прежде, ведь нельзя было требовать от начальника Генштаба, что он придаст чувство уверенности и гражданскому населению. Обязанность начальника Генштаба состоит в том, чтобы ввести в действие военную машину, а не устанавливать и решать, следует ли это делать. Нельзя требовать, чтобы эту уверенность придал правительству министр по делам религий или любой другой министр, кроме самого премьер-министра или министра обороны. Только они могут оценить соотношение между серьезностью опасности и военными средствами, находящимися в распоряжении народа. Только они могут принять окончательное решение, но если премьер-министр и министр обороны колеблются, не следует удивляться тому, что другие министры не чувствуют себя вправе требовать военной акции. Ситуация изменилась сразу же после того, как Даян вошел в правительство и был назначен министром обороны. Вдохновившее всех чувство уверенности привело к сдвигу в общей позиции, особенно после того, как Даян, проведя "период выжидания" в поездках по воинским подразделениям и в изучении позиций неприятеля, смог принять решения, исходя из знания реальных фактов.

Понятно, что мое описание хода событий не раскрывает всех остальных действий и обстоятельств, которые привели к тому, что правительство заняло твердую позицию и, главным образом, привели к пониманию бессмысленности ожидания политического решения. Я убежден, что главная причина того, что прекратилось ожидание, заключалась в том, что в правительстве появился человек, на которого можно положиться. Когда дело дошло до продвижения вражеских войск к нашим границам, то не оказалось колеблющихся и некому было предложить подождать еще и попробовать "проглотить еще одну пилюлю".

В дни войны Даян действовал как министр обороны и занимался непосредственно военными делами только тогда, когда этого требовали политические соображения. Его вмешательство в оперативный ход военных действий не выходило за рамки вмешательства Бен-Гуриона в чисто военные дела во время Войны за Независимость.

Мы в большом долгу перед павшими, в долгу, который нельзя измерить. Не следует поддаваться привычкам нашей внутренней жизни, свойственной годам ложного спокойствия. Процесс, который привел к назначению Даяна министром обороны, был явлением исключительным, выходящим за рамки нашей партийной структуры. Теперь все, кто внес свой вклад в общее дело, должны подготовиться к предстоящей политической кампании.

< < К оглавлению < < > > К следующей главе > >

Наши баннеры: