| |
|
Ювал Нееман. ПОЛИТИКА БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ
ПОЧЕМУ Я УВОЛИЛСЯ ИЗ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ*
"Ха-арец", 6 февраля 1976 г.
Перевод с расширенного английского варианта.
Покидая Министерство Обороны
На этой неделе я прекращаю работу в Министерстве Обороны и передаю полномочия Главного Ученого уже назначенному преемнику. В сентябре прошлого года после подписания "Промежуточных соглашений" я ушел с поста Главного советника министра обороны. На этом посту я занимался находящимися в ведении Министерства Обороны вопросами политического, стратегического, экономического и научно-исследовательского характера, а также всем комплексом вопросов, имеющих отношение к боевой готовности страны. На пост Главного советника я был приглашен министром обороны Шимоном Пересом осенью 1974 года. На самом деле Перес хотел назначить меня на пост заместителя министра обороны, но поскольку по израильскому законодательству эту должность может занимать только член Кнесета (а я им не был), то в качестве временного выхода из положения мы решили учредить должность Главного советника, фактически обладающего полномочиями заместителя министра [8]. У меня был опыт специалиста, принимавшего решения на стратегическом уровне во всех войнах, начиная с Войны за Независимость (в ходе которой я принимал непосредственное участие в боевых действиях), и опыт участия в сложных переговорах с Францией в 1956 году, с Англией в 1958 и с США в 1973 году.
На посту Главного советника я координировал различные аспекты деятельности Министерства Обороны в переговорах, которые, в итоге, привели к подписанию "Промежуточного соглашения". В ходе этих переговоров я пришел к решению уволиться из Министерства. С марта 1975 года я исполнял также обязанности Главного ученого Министерства Обороны, и Перес настаивал на том, чтобы я остался на этой должности. Но я решил уйти и с этого поста, чтобы не вызывать сомнений в искренности моего шага. Немногие в Израиле готовы сделать личные выводы в подобной ситуации и уволиться. Поэтому частичный уход в отставку по принципиальным соображениям был бы воспринят скептически. Я решил уйти с обеих должностей.
Мне было очень трудно оставить работу, доставлявшую большое удовлетворение. Мне казалось, что я внес свою лепту в улучшение работы инстанций, находящихся в моем ведении. Политические переговоры требовали четкой и непрерывной координации действий между всеми отделами Министерства Обороны, сложившаяся новая система взаимосвязи отделов обеспечила более четкую работу аппарата министерства, связывая воедино вопросы политического, военного, юридического, технологического и экономического характера с проблемами военных поставок. Именно в те дни я чувствовал, что достиг максимальной отдачи сил. За 2 дня до моего увольнения министр обороны Ш.Перес в интервью газете "Ха-арец" отметил: "Сегодня профессор Нееман самый занятой человек в Министерстве Обороны." И именно в те дни у меня созревало решение об отставке. Но невозможно было мгновенно оставить работу Главного ученого, необходимо было еще какое-то время руководить работой над начатыми мною проектами. Поэтому Главным ученым министерства я оставался до января 1976 года и только после прихода на работу в Министерство Обороны профессора Исраэля Достровского я смог полностью освободиться от своих обязанностей в министерстве. Конечно, я буду стараться и в будущем по мере сил и возможностей вносить свою лепту в исследования оборонного характера, но вне формальных обязательств, не состоя на службе в Министерстве Обороны.
Теперь, когда я пишу эти строки, меня волнует политический курс государства в будущем. Тем не менее, я должен начать с изложения обстоятельств, связанных с заключением "Промежуточного соглашения", для того, чтобы извлечь уроки из прошлого и предотвратить повторение всего этого в будущем.
Прежде всего, я должен обратить внимание на мягкотелость израильских политиков, ответственных за принятие решений. Я хочу также показать, как Израиль медленно, но верно превращается в сателита США, зависимого от Америки во всем, что в конце концов вызовет у американцев отвращение [9].
«Мир» как полная распродажа
"Промежуточное соглашение" включает три разных аспекта: наши отношения с арабами, наши отношения с СШАи отношения между нами (гражданами Израиля) и правительством Израиля.
С самого начала переговоров я не верил (и не верю сейчас), что у арабов можно "купить мир" за территориальные уступки, не иначе, как продав целиком все государство и самих себя. Только тогда воцарится "мир", по крайней мере, между нами и арабами. Я полагаю, что в будущем именно так будет разрешена проблема христиан в Ливане. С другой стороны, я понимаю, что правительству необходимо попытаться прийти к соглашению, способному стабилизировать обстановку на несколько лет. Поэтому я допускал возможность территориальных уступок в двух случаях. Первое — подписание Египтом в обмен на существенные территориальные уступки соглашения о прекращении состояния войны (то есть мир "де факто", существующий до тех пор, пока соглашение не будет нарушено). При этом мы должны сохранить за собой ключевые позиции на случай нарушения соглашения противной стороной. Второй вариант допускал незначительные уступки, то есть отход на 30-40 километров от Суэцкого канала [10] в обмен на незначительные уступки со стороны Египта (на что-нибудь менее существенное, чем прекращение состояния войны). Я полагал, что такой подход и будет официальной политикой правительства, ведь премьер Рабин заявил в Кнесете: "Часть территорий в обмен на часть мира" и "мы передадим Египту нефтяные месторождения Абу-Родеса и горные перевалы Митла и Гидди только за соглашение о прекращении состояния войны".
Уже 6 марта [11] стало ясно, что с египетской стороны не последует дополнительных существенных уступок вдобавок к тому, что египтяне уже "дали" ранее по соглашению о размежевании сил в 1974 году. Египтяне настаивали на том, чтобы новое соглашение выглядело как соглашение об отступлении израильских войск. Они категорически отказывались включить в соглашение какие бы то ни было пункты, указывающие на готовность египетской стороны положить конец конфликту. Соглашение должно было быть, по условиям египтян, только шагом на пути их продвижения к Эйлату и Рафаху. Что же касается нашего выигрыша во времени, то мы "добились" от египтян согласия на возобновление мандата сил ООН еще на три года.
Намек Киссинджера на обещания Египта ослабить связи с другими сторонами в конфликте (сирийцами и палестинцами) выглядит крайне сомнительным. Поэтому я не видел никакого оправдания нашему отступлению больше, чем на 30-50 километров.
В ходе переговоров усилилось давление на нас со стороны США, и фактически нам было сказано примерно следующее: в этом соглашении нет равнозначного обмена, и что, на самом деле, картина совсем иная. Израиль передает Египту позиции, выгодные с территориальной, военной и экономической точек зрения, а Египет в обмен за это дает американцам возможность расширить свое влияние в районе и предотвращает усиление влияния русских. Америка заинтересована в том, чтобы создать ось Иран-Саудовская Аравия-Египет, служащую гарантией бесперебойной поставки нефти Европе и Америке. А то, что хорошо для Америки, хорошо и для Израиля.
В свете всего этого нужно было изменить форму соглашения, то есть Израиль должен был снять требования серьезных уступок со стороны Египта, а вместо этого потребовать вознаграждение. Другими словами, смысл соглашения состоял в том, что мы передаем Египту территории, Египет позволяет американцам расширить свое влияние в районе, а Америка дает нам за это какое-то вознаграждение, и в соответствии с размерами вознаграждения мы определим размеры наших территориальных уступок Египту в Синае.
Пролог: "Обещания"
В Войну Судного дня, 9 октября 1973, года Генеральный штаб поручил мне руководить работой нашего представительства в США, связанной с широким кругом стратегических вопросов.
Посол Динниц находился в постоянном контакте с Киссинджером и заместителем Киссинджера в Совете Национальной Безопасности генералом Б.Скоукрофтом. Обычные дипломатические связи с Госдепартаментом США осуществлял персонал Динница, поэтому он мог полностью посвятить все внимание и время оперативным делам.
Канцелярия премьер-министра размещалась тогда в ставке Генштаба в Тель-Авиве, и оттуда в качестве Верховного Главнокомандующего Голда Меир при помощи Военного кабинета в составе трех человек (Даян, Аллон и Галили) руководила ходом военных действий. Генеральный директор канцелярии главы правительства М.Газит инструктировал Динница и координировал его связь с Генштабом. Я же отвечал за оборонные аспекты деятельности посольства.
В первые дни войны я должен был проанализировать ход военных действий и сделать прогноз развития событий на будущее. Крайнее замешательство царило и в Вашингтоне, где американцы и израильское посольство ожидали быстрой победы Израиля, и в Израиле, где неудача контрнаступления израильских войск 8 октября поколебала уверенность военного кабинета. Я дал объективную оценку происходящего на фронтах, и эта оценка была обоснованием нашей просьбы о поставках военного оборудования и снаряжения (включая организацию воздушного моста, о котором я расскажу подробнее).
Реакция США на ход войны дала мне возможность понять американскую администрацию и ее подход к нашим проблемам. Американский народ и Конгресс на всех этапах войны проявляли по отношению к нам удивительнейшую горячую симпатию. Контакты же с Госсекретарем Киссинджером и с Президентом были более запутанными и напоминали игру в "горячо-холодно". Позже, в ходе "закулисной" деятельности, направленной на достижение "соглашения из шести пунктов" и первого соглашения о размежевании сил, я уяснил себе смысл происходящего. Я видел, как у американцев развивается новый взгляд на происходящее в регионе, и как они начинают делать ставку на Египет еще до того, как они объявили о "пересмотре" своей ближневосточной политики. В принципе, это можно было увидеть и из соглашения о размежевании сил на Голанах.
Американский Конгресс из симпатии к нам во время Войны Судного дня предоставил военную помощь в размере 2,2 млрд долларов, а американская администрация организовала "воздушный мост", когда мы об этом попросили. Это было сделано, несмотря на все опасения, а также стремление американской администрации свести американское вмешательство к минимуму. В Конгрессе, в отличие от администрации, была готовность оказать нам помощь и доказать, что помощь США Израилю носит иной характер, чем помощь США Вьетнаму в 1965 году.
Поэтому Голде Меир и министрам в ее правительстве в ходе переговоров о размежевании сил казалось, что есть все основания запросить у США массивную долгосрочную помощь, которая компенсировала бы мощный поток русского оружия, текущий в арабские страны. Исходя из этих соображений, израильское правительство решилось передать сирийцам Кунейтру (в дополнение к анклаву, захваченному нами в Башане в ходе нашего контрнаступления после 10 октября 1973 года).
Даян был за эту уступку. Голда не была уверена в ее целесообразности, но перспектива американских поставок, компенсирующих поставки русских арабам, одержала верх. Более того, американское "согласие" устными и письменными декларациями Президента и госсекретаря США гарантировало нам, что дополнительных переговоров о будущем Голанских высот не будет. Иначе было бы важно удерживать Кунейтру и использовать ее, как козырь в переговорах о прекращении состояния войны или о мире.
Нам было обещано, что США не потребуют нашего отступления с Голанских высот даже при подписании договора о мире. Излишне подчеркивать тот факт, что спустя 6 месяцев на нас было оказано сильное давление со стороны США с целью подготовки дополнительного соглашения о Голанских высотах, и что по сей день нет подлинного признания американцами нашего требования остаться на Голанах даже после "окончательного" соглашения. По сути, в вопросе Голанских высот американцы сыграли с нами довольно грязную игру. Во-первых, Уотергейтский процесс был использован американцами как предлог, позволивший им уклониться от предоставления нам письменного подтверждения обещания, данного нам во время визита президента Никсона. Позже, когда наш посол поднял этот вопрос, его спросили: "Какое письмо? Какие обещания?" 12.
Когда в Министерстве обороны мы стали заниматься подготовкой промежуточного соглашения 1975 года, то нам пришлось столкнуться с юридическими аспектами взаимоотношений с США. Выяснилось, что по американским законам соглашение или обещание президента США не имеет силы без утверждения его Конгрессом. Соглашения, заключенные администрацией с ведома Конгресса или одной из его комиссий, имеют какой-то промежуточный статус, по которому у экспертов имеются спорные мнения. Во всяком случае, было ясно, что после Вьетнама Конгресс принял резолюцию, объявляющую недействительными все секретные соглашения и обещания Президента.
Поэтому мы не удивились, выяснив в 1974 году, что американская администрация последовательно избегает письменнных подтверждений своих устных обязательств. Что же касается письменных обязательств, то в них можно было видеть только общее выражение намерений администрации в данное время. Эти обещания лишены обязующей силы до тех пор, пока они не превратятся в настоящее соглашение.
Действие первое: Вашингтон
Пытаясь определить, в чем должна выражаться американская компенсация, мы должны стараться не обманывать самих себя. Президент Форд заявил, что США — наш большой друг и "союзник" (в этом я слышу нечто угрожающее, вспоминая президента Ш.де Голля, который первым во время визита израильского премьера во Францию, назвал Израиль "союзником"). Мы должны учитывать и объективные трудности, с которыми столкнулись сейчас США. Я не верю, что сегодня мы можем рассчитывать на щедрую помощь в течение многих лет в масштабах, о которых шла речь в 1974 году (мы должны учитывать сегодняшнее положение США и изменившуюся атмосферу в американском обществе). Но к этому вопросу я вернусь позже.
Я считаю, что нам важно заручиться американскими обязательствами (которые в случае необходимости должны быть утверждены Конгрессом) об оказании нам военной помощи и политической поддержки. На запросы администрации о предоставлении экономической помощи или об отправке американских войск Конгресс реагирует крайне отрицательно. С другой стороны, полномочия Конгресса в политических вопросах ограничены и в отличие от прагматических соображений администрации, Конгресс зависит от общественного мнения. Так, Конгресс прекратил помощь Турции, когда она вторглась на Кипр и отказалась вывести оттуда свои войска. То же произошло и с Анголой.
В ходе переговоров с нами в марте американская администрация вернулась к своему старому приему, заявляя примерно следующее: "Мы, в Белом доме, ваши последние друзья. Конгресс оставил вас и последнее, что вам осталось — это держаться за нас". Поэтому письмо 76 американских сенаторов с требованием возобновить военные поставки Израилю оказалось очень кстати и опровергло заявление Киссинджера и даже (по словам Олсона) рассердило его. Жаль, что мы не использовали этот успех. Можно было заручиться поддержкой Конгресса в определенных политических вопросах, например, добиться согласия на создание поселений в Иудее, Самарии и на Голанских высотах, или сделать хотя бы что-нибудь в этом направлении. Израиль мог заручиться поддержкой Конгресса и в таких вопросах, как позиция США в случае нападения на нас арабских стран, включая Египет (если он нарушит промежуточное соглашение), поддержкой позиции Израиля на переговорах о мирном соглашении, права Израиля на безопасные границы, признание Иерусалима столицей Израиля (США до сих пор не признают столицей Израиля даже Западный Иерусалим) и так далее.
Что же касается военной помощи, то первостепенное значение имеет доступ к новейшей технологии. Например, ракета "Першинг", благодаря технологическим новшествам в механизме наводки, отличается очень высокой точностью попадания и ее радиус отклонения от цели всего 25 метров. Это значит, что можно поразить определенное здание, находящееся на военной базе, удаленной на 500 км. Старая и менее точная модель этой ракеты могла нести только ядерную боеголовку, даже если она предназначена для поражения цели, находяйщейся всего в километре. Новая же ракета может нести и конвенциональную боеголовку. (Кстати, Германия тоже ведет переговоры о приобретении этих ракет). Согласно американской стратегической концепции, эти ракеты дают дополнительные возможности уничтожения советских ядерных ракетных установок. Нас и Германию конвенциональные ракетные боеголовки вполне устраивают, поэтому они представляют для нас интерес, особенно новинки в области технологии самонаведения.
Между мартом и августом 1975 года Израиль не вел с Америкой переговоров по этому вопросу. Запрос, фактически, был представлен в 1974 году, но после прекращения бесед в марте премьер-министр опасался, что предоставление Америке подробного перечня наших просьб, может быть расценено, как наше стремление прийти к соглашению. Возможно, Рабин тогда верил, что можно оттянуть на неопределенный срок достижение соглашения и не считал, что Америка может дать нам всеобъемлющую компенсацию. Поэтому позднее некоторые пункты мартовского варианта были приняты без всякого дополнительного обсуждения. В августе Рабин сказал, что пройдут еще долгие месяцы, прежде чем мы приступим к практической части переговоров.
Все это время наше внимание было сосредоточено на одном аспекте, беспокоившем американцев, — на наших предполагаемых уступках Египту. В Вашингтоне это называли "новыми идеями Израиля". Месяцами в ходе обсуждений речь шла о каком-нибудь километре (что тоже важно), но это позволило американцам свести переговоры к обсуждению наших уступок, а не их предложений.
Мы все еще верили, что процесс будет длительным, когда вдруг в августе Киссинджер заявил, что он намерен прийти к соглашению немедленно и все закончить до своего выступления 2 сентября в ООН. С этого момента началась война нервов. Я понимал, что Голда Меир ответила бы ему, что переговоры можно спокойно перенести на октябрь, чтобы иметь достаточно времени для разработки американо-израильской части соглашения. Но теперь не нашлось человека, способного дать такой ответ и доказать Киссинджеру несостоятельность его угроз. Мы могли бы сказать американцам правду, сказать, что мы еще не обсудили с ними перечень наших заказов и что лучше подождать до выяснения всех вопросов с администрацией в Вашингтоне. Однако, ложное чувство собственного достоинства не позволило нам оказать сопротивление. Мы очень боялись реакции мирового общественного мнения, обвинения в создании иллюзий, "подобных мартовским". Тогда мы удержались от принятия формулировки Киссинджера, и он отступил.
На этот раз Киссинджер представил события так, будто это мы настаиваем на окончательной формулировке соглашения, которое как бы уже подготовлено. Во время переговоров в Вашингтоне можно было просить Пентагон и Совет Национальной Безопасности (то есть разведывательные службы) участвовать в обсуждениях. Когда Киссинджер ведет свои "челночные переговоры" на Ближнем Востоке, он не берет с собой на переговоры ни экспертов, ни официальных представителей Министерства обороны, Совета Национальной Безопасности или Конгресса. От нас же потребовалось созвать экстренное заседание правительства, чтобы сократить все процедуры и завершить все в кратчайший срок. Поэтому, когда мы соглашались с Киссинджером в каком-либо пункте, но хотели обусловить наши уступки получением определенного типа оружия или технологии, которые компенсировали бы нашу уязвимость, он мог отказывать, ссылаясь на отсутствие представителей, уполномоченных решать эти вопросы. В лучшем случае, Кисинджер обещал нам попытаться по возвращении в Вашингтон убедить Пентагон, представив соответствующие рекомендации.
Получается, что наши заявления и сегодня находятся в процессе "рассмотрения" в Совете Национальной безопасности. (Замечу, что это фикция, потому что, по крайней мере, один раз, во время большого переполоха 24 октября 1973 года, Совет Национальной безопасности "собирался" в составе одного человека — Киссинджера, выступавшего в роли представителя Госдепартамента, председателя Совета Национальной безопасности и представителя Президента). В заключении скажу, что в результате "челночных переговоров" наше положение ухудшилось, поскольку территории мы отдали сразу и навсегда, в то время как наши просьбы были "подшиты к делу" для рассмотрения в будущем и с вероятностью отказа в 50 процентов.
Когда Киссинджер сообщил нам о своем неожиданном визите, мы были к нему совершенно не готовы. Из-за политики Рабина не были подготовлены наши просьбы о предоставлении нам компенсации за уступки. Тем не менее, эта работа была проделана в лихорадочном темпе. Было решено отправить М.Газита и М.Розена в Вашингтон с рабочими документами, в которые мы включили и требования политического характера. Но правительство практически уже перестало заниматься военными аспектами готовящегося соглашения и премьер-министр решил, что до приезда Киссинджера нет времени заниматься этими вопросами в Вашингтоне. Однако Газит и Розен все-таки выехали в Вашингтон с инструкциями политического характера и, что удивительно, содержащиеся в них израильские требования были приняты администрацией США.
В Вашингтоне еще сохранялся миф об упрямстве, продемонстрированном Израилем в марте, когда весь народ выступил в поддержку правительства в его "отказе". Отказа на самом деле не было, потому что мы уже уступили Абу-Родес и половину территории горных перевалов, но тогда это не удовлетворило Киссинджера, пообещавшего Садату еще лучшие результаты. Сейчас Президент и Киссинджер особенно заинтересованы в достижении соглашения. Во-первых, необходимо развеять страх американцев в отношении нового нефтяного эмбарго. Во-вторых, необходимо продемонстрировать политический успех после краха во Вьетнаме.
Для того, чтобы заставить Израиль подписать соглашение, Президент, Киссинджер и весь Госдепартамент на этот раз проявили готовность пойти нам навстречу, и в Вашингтоне были одобрены несколько принятых Президентом формулировок, которые мы можем считать определенным достижением. В них нет ничего нового и сенсационного, но многие элементарные вещи, не получившие до сих пор официальной американской поддержки, были теперь зафиксированы как официальные условия соглашения.
Итак, накануне прибытия Киссинджера премьер-министр смог созвать заседание правительства и зачитать черновик соглашения между Израилем и США. Он даже получил поздравления в связи с достижением отличных условий соглашения. Копия этого соглашения была передана в комиссию Кнесета по иностранным делам и обороне, и депутат Кнесета И.Навон в телевизионном интервью "продал" его народу Израиля. На все вопросы корреспондента были найдены ответы из текста соглашения и народ Израиля получил заряд бодрости (бывщий, на самом деле, порцией снотворного). Когда только сотен членов Рабочей партии Израиля убрались на свой съезд, слухи о секретном соглашении передавались из уст в уста, и делегаты проголосовали за соглашение.
Действие второе: Иерусалим
Истинное положение было, к сожалению, иным, но никто не побеспокоился, или не решился сказать народу правду. Перед самым прибытием американской делегации в Израиль Госдепартаменту США сообщили о переменах в настроении израильской общественности, о сверхэнтузиазме израильтян в связи с соглашением. Неожиданно мы получили новый вариант, не дававший никакого повода для радости: США отказывались от своей прежней позиции без какого бы то ни было серьезного объяснения. В этом злосчастном документе все общие пункты, по которым было достигнуто американо-израильское соглашение, были сформулированы заново с добавкой: "США отмечают, что это позиция Израиля". Это в значительной степени лишило договор его силы. Кроме того, многие пункты соглашения просто исчезли. Все, что было для нас ценного в соглашении, растаяло, а все, что осталось от соглашения, не стоило и бумаги, на которой было написано, за исключением вопроса поставок нефти, к которому я вернусь позже.
Я уверен, что это был трюк Киссинджера, соответствующий правилам торговли на восточном базаре. Он ожидал, что в дальнейшем американцам придется компенсировать Израилю его готовность пойти на территориальные уступки. Но премьер-министр Израиля наивно принял предложение Киссинджера начать с переговоров о соглашении между нами и Египтом. Фактически это означало, что мы готовы пойти на односторонние уступки Египту без четкого определения американских гарантий нашей безопасности, предназначенных компенсировать нам наши территориальные уступки Египту. И получилось так, что, потратив время на обсуждение вопросов, связанных с какой-нибудь горкой или какими-нибудь 900 метрами в ту или другую сторону, мы неожиданно, в самом конце переговоров, предстали перед фактом полного несоответствия позиций по параграфам соглашения между Израилем и США. Нескольких тонких намеков, а иногда и совсем не тонких, со стороны Киссинджера было достаточно для того, чтобы дать нам понять, что теперь, после совместного заявления для печати Киссинджера и нашего министра иностранных дел Игала Аллона о достижении "значительного прогресса" и вызванной этим волны оптимизма, мы только испортим соглашение, предъявив какое-либо требование, и ответственность за срыв переговоров, как и в марте, будет снова возложена на нас. Наша делегация на переговорах не стала рисковать, опасаясь срыва переговоров, и поэтому мы пришли к выхолощенному варианту вашингтонского чернового соглашения, который впоследствии был представлен комиссии Конгресса и опубликован по указанию Конгресса (что соответствовало и нашим интересам, так как формально придавало документу какую-то силу).
Вслед за этим снова последовало разочарование. Каждый раз, когда нам кажется, что американская сторона нарушает соглашение (например, в случае с документом Сондерса или с голосованием в Совете Безопасности), возникает проблема,
поскольку заявления израильского министра или политического комментатора о том, что тот или иной акт является нарушением американских обещаний, лишены формальных оснований. Американская сторона не нарушает соглашения, потому что во втором его варианте нет четких формулировок, касающихся обязательства США по отношению к Израилю. Мы получили только общие формулировки. Это видно из отчетов Конгресса. Значительным достижением Израиля можно считать то соглашение, о котором говорил, выступая по израильскому телевидению, депутат Кнесета И.Навон, и которое "могло бы быть заключено", но которое на самом деле уже никогда не будет подписано, и израильское правительство не объяснило это своему народу. Поскольку радушная атмосфера в Израиле в связи с соглашением была создана неофициально, то формально нельзя и требовать, чтобы общественность поставили в известность относительно истинного положения дел. Сделать это можно только по велению совести.
Только в одном пункте, касающемся поставок нефти, глава правительства, по моему настоянию, потребовал пересмотра нового, невыгодного для нас, чернового варианта и его изменения еще до завершения стадии обсуждения соглашения между нами и Египтом. Этот пункт касался американских гарантий бесперебойных поставок нефти в случае закрытия для нас всех рынков, а также включал договоренность об американских ассигнованиях закупок Израилем нефти на ближайшие несколько лет, взамен нефти, которую мы добывали в Абу-Родесе и теперь по соглашению передавали Египту. Новый "рабочий документ" содержал в отношении нефти несколько ни к чему не обязывающих фраз. После того, как я настоял на том, что безрассудно отдавать Абу-Родес, не имея взамен гарантий, вопрос был поднят главой правительства. Киссинджер отступил и прежний вариант, улучшенный внесенными изменениями, был принят как пункт соглашения по вопросу нефти. Я уверен, что если бы мы на раннем этапе переговоров поднимали и другие вопросы в качестве предварительных условий передачи районов Синая Египту, то смогли бы добиться от США и других уступок.
Мой уход из министерства
За несколько дней до завершения переговоров, я попал в объектив телевизионной камеры, когда садился в машину после очередного обсуждения соглашения в канцелярии главы правительства. На следующий день один из участников переговоров сказал мне, что в его семье упомянули мое имя в связи с этими переговорами и он считает, что в глазах общественности очень важно мое участие в достижении соглашения. В этом случайном разговоре было что-то такое, что раскрыло мне глаза и пробудило во мне совесть. Я пришел в Министерство обороны, будучи человеком с известными политическими взглядами, и мое участие в достижении соглашения, которое должно быть подписано, могло послужить оправданием этому соглашению и его легитимацией. Я не мог оставаться участником переговоров, не видя никакого оправдания окончательному тексту соглашения, даже если допустить, что отвратительной "распродажи" территорий в итоге не произойдет. В день подписания соглашения я получил приглашение на состоявшееся после полудня "празднование" по случаю достижения этого соглашения. Но я пошел домой, чтобы хорошо все обдумать, оставил себе на размышление еще один день, а затем уволился.
Не вдаваясь подробно в причины своего увольнения, я особо подчеркнул вопрос Абу-Родеса, считая его передачу Египту нашей главной уступкой. Будь наша оппозиция более бдительной, она смогла бы выгодно использовать факт моего увольнения, если бы интересовалась подробностями переговоров. Но она настолько занята общими политическими принципами, что неспособна использовать такие ситуации.
В дополнении к другим формам давления на нас (оружие, деньги и т.д.) мы сейчас создали новую страшную форму зависимости в области обеспечения страны энергией, зависимость, значение которой полностью еще не осознано в Израиле, потому что мы были избалованы в этом отношении, и даже во время нефтяного кризиса на нас нельзя было оказывать давление, потому что у нас была своя нефть. Возможно, когда-нибудь я расскажу обо всех наших ошибках и просчетах в области атомной энергии.
Филипп Спорн, американский специалист, приглашенный в 1963 году премьер-министром Эшколом, представил рекомендацию продолжать производить электроэнергию из импортного топлива и отказаться от намерения строительства для этой цели ядерного реактора. Его рекомендации были приняты, правительство приговорило Израиль к энергетической зависимости, полностью осознавая опасность арабского бойкота. После Шестидневной войны проблема энергетической зависимости перестала быть острой в результате того, что под контролем Израиля оказались нефтяные поля Синая. Мы использовали египетские нефтяные разработки, но мы не пробурили ни единой скважины, и я боюсь, что не пробурим уже никогда, если правительство будет продолжать нынешний курс [13]. Практически, мы достигли полной энергетической независимости. Хотя мы и не прекращали импорт нефти, делали мы это, главным образом, для сохранения торговых связей и контактов с Ираном. Фактически, мы даже экспортировали очищенные нефтепродукты.
Теперь вдруг мы переходим от полной энергетической независимости, которую даже США смогут достичь только через 15 лет, к полной зависимости. Кстати, что касается экономических последствий этого шага, то расходы на нефть сегодня составят 350 миллионов долларов в год в нынешних ценах. По относительно благоприятному для нас параграфу соглашения о нефти Израиль получит экономическую помощь и если захочет, сможет израсходовать ее на нефть [В связи с передачей Египту новых месторождений в Алме, американские гарантии поставок Израилю нефти были расширены. Ю.Н.]. Фактически, максимальные размеры этой помощи более или менее постоянны и обусловлены экономическими возможностями и государственными интересами США. Видимо, поэтому мы и решили, что можем себе позволить, отказавшись от территорий, отказаться впридачу и от 350 миллионов долларов в год.
Серьезная причина для беспокойства заключается в том, что теперь у Белого Дома будет еще более эффективный способ оказания на нас давления, если кто-нибудь из поставщиков нефти прекратит нам поставки. Каждый танкер с нефтью сможет служить средством оказания на нас политического давления, подобно тому, как средством политического давления на нас служили поставки боевых самолетов. [Поставки самолетов были приостановлены несколько раз при "пересмотре": после бомбардировок штаба ООП в Бейруте в 1978 г., после бомбардировки ядерного реактора в Багдаде в 1981 г. и после принятия Кнесетом в том же году закона о распространении израильского суверенитета на Голаны. Ю.Н.]
Заявив о своем уходе в отставку, я указал, что это соглашение — компромис между нами и США и отметил опасность энергетической зависимости от США в будущем. Если бы мы за передачу Египту нефтяных месторождений Абу-Родес добились от США обещания поддерживать нас в политических и территориальных вопросах в ближайшие годы, то потеря энергетической независимости не означала бы угрозу и в политическом плане. (Хотя это и чревато опасностями в других областях). Но, поскольку соглашение с американцами, несмотря на наш отказ от энергетической независимости, не имеет никакой силы и не обязывает их поддерживать нас в политических вопросах, мы создали этим соглашением смертельную опасность для нашего будущего.
И еще одно замечание в качестве эпилога ко всему сказанному выше. Я уже отмечал, что во время визита Газита — Розена в Вашингтон вопросы оборонного характера не обсуждались, за исключением того, что был подан перечень наших заказов. Этот документ был передан под моим сильным давлением в то время, как глава правительства старался не подчеркивать израильские требования. Сделать же это следовало для того, чтобы предотвратить в будущем обвинения в том, что мы не заявили о наших требованиях вовремя. В Израиле "челночные переговоры" затрагивали эти вопросы только в самых общих чертах и результатом их были только туманные обещания Госсекретаря, а детализация их была отложена до переговоров в Вашингтоне в середине сентября. По моему настоянию мы добились от американцев согласия продолжить переговоры о поставках нам вооружения до подписания военного протокола в Женеве. Это давало нам возможность обусловить окончательную ратификацию соглашения результатами встреч в Вашингтоне — крайне нереальная угроза после капитуляции на переговорах в Иерусалиме.
В Вашингтоне продолжался политический пинг-понг, и шарик прыгал между Пентагоном и Советом Национальной безопасности. Вполне реально выглядит возможность того, что вопросы, обсуждаемые в 1974 году и заново рассмотренные в 1975 году, снова будут предметом обсуждения в 1976 году в рамках подготовки соглашения о нашем отступлении с Голанских высот, а в 1977 году — об отступлении из Иерихона или Рамаллы... Глава правительства, министр иностранных дел и министр обороны будут продолжать во время своих визитов в Вашингтон "поднимать вопросы, касающиеся военных поставок". Поставки самолетов Ф-15 и Ф-16, уже утвержденные, или, как обычно, "почти утвержденные", будут осуществляться в 1977—1982 годах, и при этом будет много удобных случаев для нового "обсуждения".
Арабы и мир
Глядя на происходящее сегодня в арабском мире, я не вижу никакого "смягчения позиций", о котором говорили перед Войной Судного дня сторонники "оскорбленной арабской гордости". По их мнению, причиной непримиримости арабов было их поражение и, если бы арабы смогли одержать победу, которая даже не причинила бы нам существенного вреда, то они получили бы психологическое удовлетворение и были бы готовы примириться с нашим существованием.
Война Судного дня принесла арабам такую победу. Они красочно описывали успешное форсирование канала и продвижение арабских армий в Синае и на Голанских высотах в первые два дня войны, как блестящую победу. Но последствия этой мнимой победы были прямо противоположны ожидаемым. Арабы сегодня убеждены, что они смогут победить Израиль и что сделают это, но не в одной решающей атаке, а несколькими последовательными ударами. Каждый новый удар будет способствовать дальнейшему ослаблению Израиля, внутреннему разладу и утрате стратегических преимуществ. Они видят в соглашении о размежевании сил, в промежуточном соглашении и в нашем военном отступлении проявление слабости Израиля. Они уверены, что им следует наносить новые удары и каждый из них увеличивает шансы на успех последующего удара.
Сейчас, в результате успеха в Войне Судного дня, арабский мир опьянен своей силой и чувством растущего военного превосходства. Сегодня в арабском мире усиливаются максималистские тенденции, а в Израиле шаг за шагом подрываются юридические, моральные и политические основы существования государства. Арабам кажется, что еще одно небольшое усилие с их стороны, еще немного давления и они добьются победы в ООН, где мы будем заменены представительством палестинского правительства в изгнании. Государства Третьего мира окончательно убеждены в необходимости разрыва отношений с Израилем, и некоторые из них разорвали отношения с Израилем накануне Войны Судного дня, а остальные — во время войны.
Соглашение о размежевании сил и промежуточное соглашение не способствовали возобновлению отношений со странами Азии и Африки [14], и наоборот, к ним присоединяются страны Латинской Америки. Израиль превратился в главную мишень негласного союза между арабскими странами, странами Третьего мира и СССР, находящимися в крайне воинственном настроении (и только правительство США, и особенно Киссинджер, называют это разрядкой, подобно тем, кто называет плевок Божьей росой). Гораздо легче нападать на "марионетку", чем на сверхдержаву, а Израиль в данном случае играет роль "марионетки" США. Я еще вернусь к нашей роли марионетки США без кавычек, но для СССР и стран Третьего мира не так уж важно, являемся ли мы марионеткой США на самом деле, и их поведение по отношению к нам не изменилось бы даже, если бы мы не вели себя, как "марионетка".
С военной точки зрения ахиллесова пята Израиля — наш страх перед потерями и важность, придаваемая нами человеческой жизни. Чувство ответственности и беспокойство, испытываемое нами за судьбу военнопленных, обнажают нашу ужасную слабость. Сирийцы отлично поняли это после того, как мы, в ходе тяжелых боев, овладев горой Хермон, уже в ноябре 1973 года по инициативе главы правительства предложили сирийцам отступление вершин Хермона в обмен на израильских военнопленных в Сирии. [В 1985 г. наихудшим последствием этой слабости и отсутствия руководства был обмен 1150 террористов, включая убийц, совершивших самые жестокие преступления, на трех израильских солдат, бывших в плену у организации, возглавляемой Ахмадом Джибрилем.]
На первый взгляд, это все еще тот же Израиль, который был способен выстоять перед шантажом террористических организаций, захвативших в качестве заложников пассажиров самолета или школьников. На самом деле, это уже другой Израиль, у которого Садат смог с легкостью заполучить десятки и сотни пленных террористов в обмен на тела погибших солдат. В общем, все это очень красиво, но когда мы противостоим врагу, не имеющему моральных тормозов, гуманизм становится смертельной слабостью. Тем более, что в конечном счете, это признаки слабости правительства, старающегося заручиться симпатией избирателей, но не испытывающего никакого сострадания к жертвам противника в результате наших бомбардировок.
В последние годы арабский мир справедливо испытывает чувство удовлетворения успехом тактики палестинцев. Они успешно решают проблему своей репутации, используя известный парадокс "несчастного Самсона", применявшийся покойным Леви Эшколом по отношению к нам. Когда арабы хотят показать свое несокрушимое могущество, они говорят о двадцати арабских государствах, об арабской нефти, об энергетическом потенциале арабских стран, о мировом значении восходящей силы арабского мира. Когда же они хотят представить себя жертвой, то у них есть палестинцы, описываемые, как несчастные беженцы или как маленький народ сражающийся за свою свободу.
В Израиле многие комментаторы указывают на серьезные перемены, происшедшие в Египте, но в действительности эти перемены произошли только в их воображении. Садат никогда не признавал права Израиля на существование, но он называет себя реалистом, признающим силу и факт существования Израиля в отличие от экстремистов, призывающих возобновить вооруженную борьбу немедленно и ставящих тем самым под угрозу достижения Войны Судного дня. Садат идет другим путем, приспосабливая средства борьбы к возникающей ситуации. Поэтому, он предпочитает выжимать уступки из Израиля при помощи США. Для него каждое израильское отступление — еще один шаг вперед. [В своем выступлении в Кнесете в ноябре 1977 г. Садат три раза ссылался на мирный договор Саладина с крестоносцами. Он привел этот договор как оправдание перед арабами, напомнив, что этот договор ослабил государство крестоносцев и был этапом на пути к его окончательной гибели в следующем столетии. Ю.Н.]
Поскольку Садат — правитель умный, он пытается использовать районы, из которых мы уходим, для более здорового размещения экономических ресурсов Египта, заселяя зону Суэцкого канала. Но этот район заселяется не с целью нормализации отношений с Израилем. Заселение Египтом зоны Суэцкого канала подобно созданию у нас поселений "Стена и башня" (поселений, служивших аванпостами еврейского ишува в Эрец-Исраэль в период британского мандата — ред.). Эти поселения должны египтизировать зону канала и Синай, районы, в которых египтяне никогда в прошлом не жили и которые даже не принадлежали Египту по Версалькому договору [15]. По моим оценкам, Садат не заинтересован в войне в ближайшем будущем. Пока его устраивают достигнутые успехи. Остальное он оставляет на будущее себе или своим преемникам, как говорили наши мудрецы: "Нам положено трудиться, но нам не дано завершить труды наши".
Что касается борьбы за лидерство в арабском мире и словесных перепалок между Египтом, Сирией и другими арабскими странами, то это не имеет отношения к их конфликту с нами. Мы уже были свидетелями того, как в арабском мире возникают и распадаются всевозможные федерации и союзы. Но все это не имеет значения, когда речь идет о нас. Несмотря на вражду между двумя фракциями партии Баас в Сирии и Ираке, дошедшей несколько месяцев назад до дислокации дивизий на границе между двумя государствами, в случае войны с нами — они объединятся. В 1973 году Ирак поспешил на помощь Сирии, Египет тоже в случае новой арабо-израильской войны не останется в стороне. Также, как и в Израиле, склоки и раздор между различными группировками и партиями теряют смысл вовремя войны.
Все конфликты между арабскими странами — это сугубо внутриарабское дело в их борьбе с врагом номер один, который, в конечном счете, должен быть уничтожен. В арабском мире, в отличие от сионистского движения, где всегда преобладали относительно умеренные элементы, доминируют экстремистские силы. Не надо забывать и о том, что в ближайшие 2—3 месяца Египет должен демонстрировать свою умеренность, пока не получит территории, которые мы ему передаем.
Американская политика в 1976 году и израильские "голуби"
США — оплот свободного мира; жаль только, что после Вьетнамской войны он утратил свое политическое мужество. Сегодня Белый Дом не в состоянии восстановить доверие американского народа. Конгресса и средств массовой информации. Я надеюсь, что после выборов 1976 года положение в этой великой и прекрасной стране стабилизируется (великой своей демократической структурой и ощущением своей всемирно-исторической миссии) и народ сплотится вокруг своего руководства. Но пока ситуация совершенно иная.
Прежде всего, посмотрим повнимательней на Государственного секретаря Киссинджера. Мнение о нем, как об успешном политике, искусственно созданное им самим и поддерживаемое средствами массовой информации, диаметрально противоположно его реальным достижениям. Он очень дорожит своей репутацией "чудотворца" и старается всячески ее поддерживать. Когда события обнаруживают его слабость, он отмалчивается, избегая публичных высказываний. Он вел себя так во время страшной катастрофы во Вьетнаме и когда русские игнорировали его "предостережения", увидев, что он не в состоянии склонить Конгресс к поддержке прямого вооруженного вмешательства в Анголе. Он старается выглядеть великим стратегом, предвидящим все возможные варианты развития событий, но, на самом деле, он политик-реалист, доходящий в своем прагматизме до крайностей. Он даже не старается придерживаться каких-либо значительных концепций. Его интересует только успех в ближайшем месяце. В лучшем случае, он способен продумывать события на несколько месяцев вперед, а все, что дальше этого - его не интересует. Правда, он позволяет себе самые общие намеки на то, что произойдет в будущем, но только не в США и не у нас.
Со времени нефтяного кризиса, разразившегося после Войны Судного дня, американское руководтво (или отсутствие руководства) не проявило готовности предпринять какие бы то ни было радикальные шаги, направленные на изыскание альтернативных источников энергии. А это обязывает США избегать, по крайней мере, непосредственной угрозы нефтяного бойкота Европы и самой Америки и для этого США пытаются укрепить связи с Египтом. Саудовской Аравией и Ираном [17]. Главную роль в этом плане играет Египет, как ведущая арабская страна, которая, может быть, в будущем предотвратит повторение кризиса. Для достижения этой цели Америке следует максимально сблизить свою позицию с позицией этих стран и легче всего это делать, "сохраняя инерцию", то есть поддерживая спокойствие в регионе ценой израильских уступок. На данном этапе с частотой 1—2 "дозы" в год. Подобно наркотику, для поддержания эффекта, дозы в будущем будут возрастать.
В американской ближневосточной политике не затрагиваются причины конфликта и нет стремления к его разрешению. В переговорах с Египтом США обсуждают уступки Египту, которые Садат волен истолковывать по своему усмотрению. Американский истеблишмент, во время визита Садата в США, много сделал для создания ему репутации "человека мира". В арабском мире политика США воспринимается, как постепенное признание "правоты" арабов (из страха перед нефтедобывающими странами или за счет активизации симпатизирующих арабам американцев, а не как шаги, направленные на достижение мира между Израилем и арабскими странами). Нынешнее американское руководство считает. что заниматься таким утопическим проектом, как мирное урегулирование арабо-израильского конфликта, не в интересах Америки. Подобно этому, американцы не хотят конфликтовать с русскими из-за эмиграции евреев (и поэтому при серьезной нехватке зерна в СССР, американцы заключают с русскими гигантскую сделку о продаже пшеницы, даже не затронув вопроса о выезде евреев). Администрация республиканцев рассматривает Израиль, как помеху. Правда, как помеху, которую можно использовать в своих интересах, то есть, наказывая Израиль, американцы могут завоевывать сердца арабов. Америка впервые смогла установить контакты с Египтом и Сирией, предотвратив катастрофические для арабов последствия победы Израиля в Войне Судного дня. После этого американцы предпочитают использовать классический метод достижения политических успехов за чужой счет. Более того, США готовы поставлять арабам оружие и оказывать им финансовую помощь.
Когда же, время от времени, израильская сторона предлагает ряд шагов, направленных на достижение "общего урегулирования", американская администрация спешит разъяснить, насколько это несвоевременно. Во-первых, в таком случае Америка должна будет поддержать план Роджерса, а, во-вторых, — у самих мирных переговоров нет никаких шансов на успех. Понятно, что американской администрации выгоднее всего проводить политику, толкающую Израиль к очередным уступкам, а не способствующую мирному урегулированию. На деле, это приведет нас к границам 1967 года при прежней враждебности к нам арабского мира и при постоянном давлении на нас для "поддержания энерции".
Самое печальное состоит в том, что политический курс США на Ближнем Востоке воспринимается в некоторых кругах Израиля, как выражение высшей справедливости. Я уверен, что если арабская пропаганда сосредоточится на каком-нибудь одном объекте, скажем, на Эйлате или на Западной Галилее (которые были в границах Израиля даже по принятому ООН в 1947 году плану раздела), то найдутся 15 политических комментаторов газеты "Ха-арец", которые будут объяснять, что Израилю необходимо принять "приговор", вынесенный человечеством в отношении палестинцев, и уступить им ради мира. Они станут утверждать, что не стоит рисковать миром из-за Эйлата, который все рассматривают, как препятствие для мира, и к тому же, это изолирует Египет от остального арабского мира.
После Эйлата настанет очередь Галилеи, Западного Иерусалима и т.д.
Доктрина "первородного греха" и метод "Салами"
Я уже говорил выше об американской системе "сохранения инерции" [16]. Недавно, в газете "Ха-арец" объяснялось в общей форме, что, поскольку всеобъемлющее решение ближневосточной проблемы пока невозможно, Израилю необходимо сейчас пожертвовать значительной частью Голан. На сколько месяцев этого хватит? Разве давление, которое оказывается на нас сегодня, уменьшилось с марта месяца? История полна примеров того, как лишенные дара политической прозорливости государственные деятели, меняли территории на сиюминутные преимущества. Наполеон для частичного покрытия расходов на войны в Европе в течение года продал США огромную Луизиану (от Чикаго до Мексиканского залива).
Тактика Киссинджера и Госдепартамента заключается в использовании доктрины "первородного греха". Для того, чтобы Госдепартамент мог оправдать оказание давления на Израиль в глазах общественного мнения США, у нас что-то должно быть не чисто. Если бы Израиль можно было обвинить в коррупции или деспотизме, как в случае с правительствами Южной Кореи или Южного Вьетнама, то, с точки зрения американцев, это было бы превосходно. Но Израиль — открытое демократическое государство, поэтому остается единственная возможность — указывать на нашу нечестность в политических делах. Гораздо легче вести с нами переговоры, предварительно обвинив нас в торпедировании дипломатических усилий или в преднамеренном обмане. Это ставит нас в невыгодное положение, а американцам позволяет занять осуждающую или снисходительную позицию, сообразно обстоятельствам.
"Если бы вы сказали нам правду, то мы бы..., но поскольку вы не вели себя честно и не были откровенными, как подобает друзьям, то сейчас вы не имеете права обвинять кого бы то ни было в том, что вам приходится расплачиваться за это". Едва мы успели завершить передачу Абу-Родеса и не успели еще закончить обсуждение вопросов, связанных с северо-западным Синаем, а нас уже обвиняют в "негибкости" и в "непримиримости" [Отказ от всего Синайского полуострова уже забыт и не принимается во внимание, и сегодня, в 1987 г., снова "непримиримой стороной предстает Израиль".].
Американская администрация и экономические круги, заинтересованные в сотрудничестве с арабами прилагают все усилия для того, чтобы представить израильское руководство в глазах общественного мнения, как руководство жесткое и упрямое (вроде правителей Южного Вьетнама Тиа и Ки), которому, к тому же, легко было быть жестким за счет США. Замечу, что, когда мы предъявляем требования, неудобные для Конгресса или американского общественного мнения, то сами способствуем такому восприятию Израиля. Мы были приятным и удобным союзником, когда были сильны и могли сами за себя постоять, не завися от военной или экономической помощи США, и когда мы нуждались исключительно в политической поддержке.
Я уже объяснял, что на данном этапе у Конгресса нет возражений против оказания нам политической поддержки, поскольку мы еще не окончательно превратились в вызывающий презрение источник неудобств. После того, как мы подняли вопрос о размещении в Синае американских "техников", несмотря на очевидный факт, что это не должны быть экспедиционные силы, защищающие Израиль, а всего лишь нейтральные наблюдатели, тем не менее, мы были представлены так, будто из-за нас Америка все больше и больше втягивается в прямое вооруженное вмешательство. Разница между нами и Южным Вьетнамом состоит в том, что мы в состоянии оборонять себя сами, без вмешательства американских солдат. Когда же мы запрашиваем помощь в миллиарды долларов именно в тот момент, когда президент США отказывается предоставить помощь подобного размера в качестве займа муниципалитету Нью-Йорка, то напряжение в наших отношениях с США резко возрастает и мы оказываемся гораздо большей помехой.
Мы должны помнить о том, что нет никаких шансов на то, что США добровольно возьмут на себя новые обязательства. Один из комментаторов газеты "Ха-арец" настойчиво объясняет, почему наша оборона должна быть основана на союзе с США но мы до сих пор не сумели заручиться даже очень ограниченными обязательствами со стороны США, а каждому, кто знаком с сегодняшней атмосферой в США, понятно, что нет ни малейшего шанса на то, что США станут гарантировать нашу безопасность в конфликте с арабскими странами. Более того, если президент США захочет провести подобную резолюцию и ему это удастся в момент, когда Конгресс будет испытывать особую симпатию к Израилю, например, после очередного зверства арабских террористов, то впоследствии такая резолюция неизбежно будет отменена. Достаточно проследить за ходом дебатов в связи с ограниченным вмешательством в Анголе, чтобы убедиться в том, что сегодня абсолютно невозможно рассчитывать на какой-либо "союз". Кроме того, следует принимать в расчет тот факт, что в условиях, царящих сегодня на мировой арене, даже "доброй воли" может оказаться недостаточно и даже, если будет заключен союз с Соединенными Штатами, они не смогут спасти нас. В случае нашего ухода из Иудеи и Самарии и возникающего в результате этого риска внезапного уничтожения Израиля в течение нескольких часов, вся военная мощь Америки обеспечит нам только достойные похороны.
Процесс постоянного отсечения от Израиля территорий ("шаг за шагом") дает нашим врагам еще одно серьезное преимущество. Это предотвращает сопротивление определенной части населения Израиля ползучей капитуляции. Мне недавно довелось договаривать с одной женщиной, бывшей во время войны в гетто. Когда начинаешь спрашивать, почему евреи не восстали, получаешь простой ответ. События развивались постепенно и всегда казалосъ, что есть вероятность, что в дальнейшем станет лучше. Немцы всегда применяли полумеры, оставляя у евреев надежду на спасение. И так было до тех пор, пока не оказывалось слишком поздно.
Точно так происходит и сегодня; на нас оказывается давление по принципу "шаг за шагом". По первому соглашению мы отказывались от контроля над Суэцким каналом и от плацдарма на его западном берегу, но эта уступка еще не создавала угрозы нашей безопасности, разве что лишала нас важного наступательного стратегического преимущества. Мы отдали базы в непосредственной близости от Дамаска и горные вершины Хермона, снова теряя важные стратегические преимущества, но пока еще не жизненно важные для нас. Сейчас мы уступаем Египту Абу-Родес и таким образом теряем единственный серьезный козырь, который оставался у нас в Синае.
В дальнейшем, у Египта не будет оснований для уступок политического характера, поскольку трудно представить себе, что в будущем они смогут получить что-либо сравнимое с полученным ранее. Мы заплатили дорогую цену, не получив практически ничего взамен [17].
Тем временем, мы уступили наши позиции на горных перевалах Гидди и Митла. И это всего лишь еще одна частичная уступка.
Поскольку мы эту уступку сделали, то можно перейти и к следующей уступке, а затем еще, и еще, и еще. На Западном берегу Иордана мы для начала уступим Иерихон, полагая, что "это еще не страшно". А затем последует очередь следующего "ломтя" и, в конце-концов, мы предстанем перед угрозой войны, находясь в смертельно опасном положении после передачи врагу всех ключевых позиций.
Политика давления на нас "шаг за шагом" представляет собой иную форму немедленного "окончательного решения нашей проблемы" хирургическим способом. Кстати, рассматривая процессы, происходящие на Ближнем Востоке, вспомним, что пришлось пережить за последний год двум соседним народам, двум неарабским группам населения нашего региона. Я имею ввиду курдов и ливанских христиан. Они никогда не совершали "агрессий", не "оккупировали арабских территорий" и не "отнимали родины у палестинцев". В Ливане на наших глазах произошло обратное. Там захватили власть палестинцы, будучи в стране гостями. Сегодня мы остались единственным неарабским фактором на Ближнем Востоке. Следует ли считать это шагом на пути к взаимопониманию и достижению мира?
Государство-сателлит
Сейчас мы приступаем к анализу характера американо-израильских отношений. Я могу подытожить мой двухлетний опыт участия в контактах с американцами печальным выводом, что сегодня мы ведем себя, как марионетка США. Мы окончательно потеряли облик независимого государства с уважением к своим национальным интересами. Трудно передать, насколько постыдно такое положение, К сожалению, я не могу вдаваться в подробности. Но могу сказать, что если мы предпринимаем какой-либо самостоятельный шаг (речь не идет о таком акте, как бомбардировка лагерей террористов в Ливане), то нас ожидает порицание со стороны президента США или Госдепартамента. Когда мы высказываем новые идеи, выражающие нашу позицию, Киссинджер говорит: "Президент не должен слышать такие глупости и такие наглые требования, иначе его терпение по отношению к Израилю окончательно лопнет."
В Войну Судного дня Сирия, не признававшая тогда резолюцию ООН №242, напала на нас. После нашего удачного контрнаступления и провала первой попытки прекращения огня Израиль хотел аннулировать эту резолюцию, по крайней мере, в отношении Сирии, и подготовить более подходящий для нас новый текст. Ведь враг оказался в трудном положении. В то время, благодаря упорному сопротивлению Голды Меир давлению Киссинджера, мы достигли соглашения с Египтом, состоящего из 6 пунктов и вполне могли требовать лучших исходных позиций в переговорах с сирийцами. Реакция Киссинджера была примерно такой: "Об этом лучше не заикаться...". И мы подчинились. Также мы приняли резолюцию о прекращении огня от 22 октября. Следует помнить, что тогда мы были еще серьезной силой, с которой нельзя было не считаться. Поэтому, когда мы продолжили военные действия до 24 октября (поскольку египтяне не прекратили огонь), на нас не было оказано никакого давления. Сегодня же, всякий раз, когда мы, хотя бы в малейшей мере, отклоняемся от политического курса США, с нами обращаются, как с государством-марионеткой. Я боюсь, что эти примеры могут показаться недостаточными, но я не могу привести других, поскольку они связаны с информацией военного характера. Только один раз мы повели себя достойно. Это было в марте месяце, когда Госсекретарь США стал угрожать нам, утверждая, что все инстанции в США уже против Израиля и только администрация еще защищает наши интересы, а поэтому мы должны принять любое ее требование. Мы представили подписанное 76 сенаторами письмо, опровергающее это утверждение Киссинджера. Но и в тот раз нам не хватило смелости, чтобы использовать этот успех до конца и оказать со своей стороны давление на Киссинджера или, по крайней мере, противостоять его давлению в августе — сентябре. Администрация США, со своей стороны, всеми силами старается удержать нас от повторения в будущем подобного шага в Конгрессе.
У меня нет никаких претензий к США — оплоту свободы и демократии на земле. У меня нет никаких претензий к американской администрации, обязанной стоять на страже интересов США и имеющей полное право выбирать способы защиты своих национальных интересов. У меня претензии только к нашему правительству, последовательно и неуклонно теряющему способность сопротивляться, сковывающему нашу инициативу и таким образом превращающему нас в государство-марионетку. И страшнее всего то, что это прикрывается красивыми фразами, демагогией: "мы не позволим", "мы не уступим". И М.Бегин, и вся наша наивная общественность поздравляют и приветствуют правительство Рабина. Затем правительство ставит нас перед свершившимися фактами, которые полностью противоречат прежним обещаниям, полагаясь на короткую память израильтян. Как отличалась от нашего нынешнего руководства Голда Меир с ее "жесткостью"! Вероятно, мы должны были проявить больше политической инициативы после Шестидневной войны, но сейчас нам, вне всякого сомнения, не хватает честности и упорства Голды. Когда она говорила о последней линии отступления, то именно это она и имела в виду.
На этой неделе мы снова стали свидетелями несоответствия слов и дел в отношении Ливана. В ответ на наше уклончивое заявление сирийцы ввели в Ливан войска. Весь мир был изумлен, видя, как мы сами стараемся преуменьшить значение и масштабы сирийской интервенции в Ливане. Удивление выражали даже газеты арабских стран, не говоря уже о Западе. Ливанские христиане сообщили о вторжении в Ливан 8000 сирийских солдат, а мы заявили, что их было всего 1500.
Мы сами решили судьбу Ливана, и это после неустанных заявлений, что "мы не позволим". Кто будет серьезно относится к такому государству? Только наивный израильтянин, назавтра забывающий урок, преподанный ему сегодня.
Зависимость от США
Наша зависимость от "воздушного моста" в ходе войны Судного дня и у нас, и у всего мира породила ощущение нашей слабости. Даян, в ответ на запрос Бегина в Кнесете, объяснил, что Израиль принял ультиматум от 22 октября из-за отсутствия боеприпасов. Это заявление очень сильно повлияло на состояние умов в Израиле и на общественное мнение. Вместо того, чтобы продемонстрировать всем, что в момент кризиса нам была оказана американская поддержка и произвести этим должное впечатление на арабов, мы на самом деле создали впечатление, что мы были спасены только благодаря вмешательству США. Такое же чувство было у евреев диаспоры, а позже — и в арабском мире. Правда состоит в том, что наши запасы некоторых видов вооружения в ходе Войны Судного дня катастрофически сокращались. Мы также потеряли около 100 боевых самолетов. В конечном счете, американские военные поставки не повлияли на ход военных действий, а только способствовали быстрому восстановлению сил и боеготовности после окончания войны [18]. Поскольку в ходе войны арабские армии были разгромлены, эти поставки были мерой предосторожности. Но даже, если бы мы не получили помощь, то наша боеспособность от этого не пострадала бы. Сейчас нам очень трудно изменить сложившееся впечатление. Это будет очень трудно до тех пор, пока мы сами не сможем обеспечить себя всеми необходимыми видами вооружений на случай затяжной войны. Вместе с тем, даже будучи в состоянии самостоятельно обеспечить себя всем необходимым на случай затяжной войны, мы не сможем пренебрегать военными поставками, поскольку они увеличат наши возможности выстоять в войне. Зависимость от внешнего источника очень быстро превращается в пагубную привычку. Я помню тяжелые дни после Войны за Независимость, когда многие в Израиле получали от родственников из Америки и Европы продуктовые посылки. От этого очень трудно было отвыкнуть. Потребности наши очень велики, а США представляются неиссякаемым источником. Я боюсь, что эта зависимость, в конце концов, заведет нас в тупик. Мы сокращаем не только наше военное производство, но и научно-исследовательскую деятельность и создание необходимых резервов на экстренный случай и теряем нашу способность воевать без посторонней помощи. Я считаю, что в интересах нашей безопасности свести эту зависимость до минимума. Я напомню ля примера грубый просчет, допущенный в 1963 году главой правительства и министром обороны Леви Эшколом. Он отказался от разработки ракеты "Иерихон" в Израиле и заказ был передан Франции, которая и разработала соотвестсвующую технологию за наш счет. Когда Ш.де Голль наложил эмбарго на поставки оружия Израилю, мы оказались в очень трудном положении и нам понадобилось несколько лет для того, чтобы выйти из него. Сейчас мы точно так же уязвимы для любого эмбарго, поскольку по-прежнему строим нашу безопасность на закупке вооружения в Америке.
Если США, из своих политических соображений, прекратят поставки, то я не вижу в этом серьезной угрозы нашей безопасности. На ближайшие несколько лет мы обеспечены на случай внезапной войны, и если у нас не будет выбора, то за это время мы сможем наладить производство всего необходимого. Поэтому, я не вижу оснований для принятия любого американского диктата из соображений безопасности. Во всяком случае, поскольку продолжение массивной помощи не предвидится, мы должны как можно быстрее отвыкать от этой зависимости.
Что же касается экономической помощи, то если из 2,3 миллионов долларов американской помощи мы вычтем суммы, предназначенные на военные цели и на закупку нефти, то останется сумма, не намного превышающая то, что мы в любом случае получали прежде (например, на абсорбцию новоприбывших и т.д.). Я также не вижу необходимости в экономической зависимости от США. Исключение — это импорт нефти, то есть зависимость, созданная нами самими. Но здесь у нас есть письменное соглашение, которое, по всей видимости, будет соблюдаться в течение нескольких лет (при условии сохранения дружеских отношений с Конгрессом и американским народом), даже если военная помощь будет прекращена.
Масада на горе Кармель
В последнее время в израильских средствах массовой информации развернулась мощная пропагандистская кампания, призванная убедить нашу общественность в целесообразности создания палестинского государства в Иудее, Самарии и Газе. Автор какой-то статьи даже пытался убедить читателей в том, что это в интересах безопасности Израиля. В пропагандистской кампании участвовали все средства массовой информации, освещая факты крайне односторонне. В нее включились все комментаторы и редакторы газеты "Ха-арец". Комментаторы радио и телевидения удивлялись, что в Израиле еще не все понимают, что пришел "черед палестинцев".
Я глубоко убежден в том, что если Западный берег будет передан арабам и станет плацдармом для нападения на Израиль, то наш конец будет Масадой на горе Кармел. Вражеские ракеты "земля-воздух" смогут беспрепятственно контролировать воздушное пространство Израиля, а вражеская артиллерия сможет парализовать наши аэродромы. Поскольку сосредоточенные на нашем восточном фронте танковые армии врага будут угрожать нашим жизненно важным центрам, мы должны будем постоянно находится в полной боевой готовности и с полностью отмобилизованной армией резервистов ожидать нападения в любой момент. Если же вторжение тивника начнется, мы не сможем его остановить, как не смогли остановить продвижение лавины сирийских танков на Голанах в начале Войны Судного дня, потому что у нас не будет необходимой для этого стратегической глубины. В начале Войны Судного дня 7—9 октября 1973 года сирийские танки продвинулись на расстояние, равное удаленности площади Дизенгоф в центре Тель-Авива от границы, существовавшей до Шестидневной войны 1967 года. Иерусалим же до Шестидневной войны находился непосредственно на границе.
Наши интеллектуалы возразят на это, что будут созданы демилитаризованные зоны, в которых арабских солдат не будет. Но кто может это гарантировать? Что еще может предотвратить внезапность вторжения, если не дислокация наших войск в Иудее и Самарии? В таком случае, те же интеллектуалы скажут, что, может быть, мы оставим там наши военные базы. На это и расчитывает правительство, надеясь прийти к соглашению с Иорданией. Но это иллюзии. Когда нам говорят: "Вы ухо'дите", то имеют в виду, прежде всего и главным образом, армию, а затем все остальное. И для мирового общественного мнения, которым мы так дорожим, именно наше военное присутствие на этих территориях особенно нестерпимо.
Все эти проблемы достаточно серьезны сами по себе, не говоря уже о террористической деятельности и об устремлениях палестинцев, не ограничивающихся Западным берегом и Газой. Палестинские беженцы, находящиеся в Ливане, могли быть расселены на Западном берегу за 19 лет иорданской власти, прошедшие с 1948 года по 1967 год, но это не было сделано. Это не входило в их расчеты. Им нужны Яффо, Хайфа, Рамле, Лод, Ашкелон. В крайнем случае, они согласны на границы 1947 года. Понятно, что речь не идет об ООП. которая в принципе не признает право Израиля на существование. Западный берег, то есть Иудея и Самария, а также сектор Газы станут базой усиленного террора и вернут нас к ответным рейдам в ответ на террористические акты, а тем временем на нас обрушится тотальная война и начнется вторжение вражеских армий.
Автономия
Почему же так получилось? А потому, что "весь мир" признал палестинцев народом. Французы, как известно, народ гордый. За пределами Франции есть, по крайней мере, пять автономных регионов с французским населением, но ни Франция, ни весь остальной мир не видят в этом ущемления их национальной гордости, В Канаде это провинция Квебек, в Бельгии — Валлонский район, в Швейцарии — пять кантонов и скоро будет создан шестой, в Италии — автономный район Аоста и в Великобритании — Нормандские острова. В пределах самой Франции бретонцы и корсиканцы борются за право на национальное самоопределение. Возможно, со временем они добьются культурной автономии, но даже в такой свободной стране, как Франция, они не смогут сдавать экзамены на родном языке.
У арабов есть 20 независимых государств — членов ООН, и один миллион арабов (полтора миллиона, включая Галилею и Иерусалим) проживают в регионе, не являющимся независимым арабским государством. Что же такого, если эти люди получат, например, статус автономии в еврейском государстве? Мы испытываем чувство неловкости, думая об автономном районе, жители которого не имеют права голоса на выборах в центральное правительство. Почему такая форма правления устраивает Пуэрторико, но не пригодна здесь?
Решение, подобное пуэрториканскому, может стать постоянной формой государственного устройства или этапом на пути к объединенному государству. Прямая аннексия — наиболее приемлемое решение, но его отрицательной стороной считается "демографическая проблема", которая, возможно, потеряет остроту, когда, например, станет реальной алия миллиона евреев из СССР. В качестве альтернативы можно предложить "содружество наций". Со временем оно станет кантональной федерацией, наряду с изменением формы власти в Израиле, которая должна принять более здоровую региональную форму. Есть еще много других приемлемых решений.
Гибель Чехословакии в 1938 году представляет собой почти полную аналогию того, что предлагается нам сейчас. В Судетах проживало 3 миллиона немцев, требовавших права на самоопределение. Геббельсовская пропаганда неустанно утверждала, что это единственное требование Германии, и, если читатель возьмет английские, французские и, я думаю, американские газеты тех дней, то найдет там выражение глубокой симпатии к требованиям судетских немцев. Особенно после того, как Гитлер пообещал, что у него не будет больше никаких территориальных притязаний, если будет удовлетворено это требование Германии. Великие державы "убедили" чехов в том, что они гарантируют им независимость (особенно Франция, предлагающая нам сегодня европейские гарантии подобного рода), и Чехословакия отдала Германии Судеты. Тем самым, Германии был передан контроль над горным хребтом, защищавшим Чехословакию. Несколько месяцев спустя немецкая армия вторглась во внутренние районы Чехословакии и та, не имея возможности обороняться, была стерта с политической карты. Кстати, сегодня судетские немцы стали беженцами в Германии и большей частью абсорбировались там. Сегодня их требования всеми забыты.
Я поддерживаю борьбу движения Гуш-Эмуним за создание еврейских поселений в Иудее и Самарии [19]. Я не верю, что можно созданием нескольких отдельных поселений решить все проблемы, но создание этих поселений способствует преодолению в нашем сознании табу, возникшего после Шестидневной войны и ограничивавшего районы еврейского заселения "планом Аллона". Сегодня ясно, что этот план оказался несостоятельным. В свое время я его поддерживал и даже сам предложил аналогичный план [20]. Но правительство Иордании и в лучшие времена отказывалось принять план Аллона.
Тем временем изменилась ситуация в регионе с военной точки зрения, а после Рабатской конференции арабских стран, принявшей резолюцию, лишающую Иорданию права на территорию Иудеи и Самарии, нет никакого смысла цепляться за анахронизм. Поэтому необходимо ускоренными темпами заселять Самарию вместо строительства новых жилых массивов в Тель-Авивском районе. Польза от этого будет в любом случае: если произойдет чудо и будет установлен прочный мир с Иорданией с нормальными добрососедскими отношениями, то будет хорошо, если Самария, так и не став суверенной территорией государства Израиль, тем не менее, будет заселена евреями. Если же сохранится нынешняя неопределенность, чреватая угрозой нашей безопасности, то заселение евреями горных районов жизненно необходимо.
Заселение евреями Самарии важно и с практической, и с идеологической точек зрения. Важно во весь голос заявить о нашем праве на Эрец-Исраэль, и на Самарию в частности, в противовес претензиям палестинцев. Заселение Иудеи и Самарии — это предъявление прав на историческую родину еврейского народа, то есть — это "просто" сионизм. В Талмуде приводится история с двумя спорящими из-за права владения талесом. Один говорил, что весь талес его, а другой утверждал, что ему принадлежит половина. В итоге второй получил четверть, поскольку относительно первой половины сомнений не было и нужно было разделить только вторую половину. В споре двух народов о праве на Эрец-Исраэль река Иордан может служить линией раздела. Но если мы откажемся от права на горные районы в Западной Эрец-Исраэль, то под сомнением останется только часть Израиля в пределах "зеленой черты", то есть в границах, существовавших до Шестидневной войны.
Я согласен с правительством в том, что нельзя вести официальные переговоры с ООП. Я считаю, что нам не о чем говорить с организацией, которая не готова принять ни одно из решений, приемлемых для нас. В согласии на переговоры подразумевается возможность компромисса по принципиальным вопросам, компромисса, которого у нас с ООП, с моей точки зрения, быть не может. Кроме этого, отказ Израиля сесть за стол переговоров с убийцами вполне оправдан. Однако либеральные интеллектуалы на Западе не хотят видеть эту отвратительную сторону проблемы. Я хорошо помню, как даже самые экстремистские еврейские организации не поднимали руку на гражданское население. Арабские же террористы убивают детей, спортсменов во время Олимпиады, паломников, пассажиров в здании аэропорта, и, тем не менее, от нас ждут, что мы простим и сядем за стол переговоров с теми, кто совершил зверские террористические акты против мирного населения.
Сегодня меня беспокоит то, что в настоящее время правительство Израиля не в силах противостоять объединенному давлению США и израильских "голубей". Причина моей глубокой озабоченности заключается в том, что происшедшее в августе 1975 года может случиться и с Голанами, и с Западным берегом, и с Газой. В результате "промывки мозгов" средствами массовой информации и ослабления готовности народа к трудностям борьбы правительство Израиля будет готово к последующим уступкам. И если эти уступки приведут к уходу с Западного берега, то вслед за этим отступлением падет Третий храм. Но я надеюсь, что найдутся среди нас такие, кто не согласится принять смертный приговор.
Что касается Голанских высот, то у меня есть бо'льшее чувство уверенности в том, что мы сможем там удержаться, поскольку и киббуцное движение "hа-Тнуа hа-киббуцит hа-меухедет" и некоторые круги в партии Мапам поддерживают наше присутствие на Голанах и создание там новых еврейских поселений. Меня беспокоит Хермон. В ходе войны вершины Хермона обеспечивают решающие стратегические преимущества и их захват сирийцами в начале Войны Судного дня был одной из причин наших неудач на сирийском фронте и препятствовал быстрому контрнаступлению израильских войск. Если правительство решит передать сирийцам гору Хермон, киббуцное движение не поднимется на борьбу, а поэтому необходимо, чтобы вся общественность была начеку. Хермон, как и горные перевалы в Синае, важен для установки приборов раннего предупреждения, и я надеюсь, что израильское правительство не согласится на размещение "техников" на горе Хермон. Ведь в таком случае в момент опасности мы не сможем воспользоваться стратегическими преимуществами горных вершин.
В Синае, кроме горных кряжей в районе перевалов, стратегическую ценность для нас представляет также территория между заливом Соломона и горой Синай. Стратегическая ценность этой территории состоит в том, что она обеспечивает контроль над побережьем Красного моря.
Новая "Билтморская" программа"
Общеизвестно, что внешнее давление, оказываемое на здоровую нацию, приводит к ужесточению ее позиций и к мобилизации всех ее сил для борьбы с этим давлением. Таким, например, было положение дел в Северном Вьетнаме, когда эта страна противостояла американской мощи. В Израиле же мы почему-то наблюдаем обратный эффект. После Войны Судного дня наши позиции ослабли и мы скатываемся от уступки к уступке.
Я же реагировал на ход событий иначе. Еще в статье, опубликованной в газете "Иедиот ахаронот" 30 апреля 1968 года, я писал: "Район Эль-Ариша и вся Синайская пустыня жизненно необходимы для обороны государства. Южный Синай до Шарм-аш-Шейха и берег Суэцкого канала необходимы нам для свободы навигации. О Суэцком заливе нельзя сказать, что он жизненно необходим для нашей безопасности в той же мере, как Южный Синай и Суэцкий канал, но безусловно он дает нам в руки стратегическое преимущество, как и весь Синайский полуостров.
Если окажется возможным заключение официального мира, то мы сможем продемонстрировать ожидаемые от нас еврейскими и западными интеллектуалами щедрость и великодушие и вернуть Египту берег Суэцкого залива. Этим мы, может быть, способствовали бы египетской заинтересованности в мире, поскольку с военной точки зрения этот район уязвим. И египетские власти должны будут иметь в виду, что в случае нарушения условий мира, израильские войска смогут снова занять этот район.
Я считаю, что нельзя допускать даже мысли о том, чтобы отдать территории и соответственно стратегические преимущества в обмен на лист бумаги, даже если на нем будут подписи представителей самых уважаемых государств, из тех 14 государств, которые гарантировали нам свободу судоходства в Тиранском проливе, но на деле оказались совершенно беспомощными. Я категорически возражаю против таких условий соглашения, которые не дадут нам конкретных реальных гарантий нашей безопасности и того, что мирное соглашение будет иметь силу. Что же может гарантировать нам это? Прекращение арабского бойкота и закрытие всех учреждений, ответственных за бойкот Израиля, освобождение нас от платы за проход судов через Суэцкий канал (возмещение убытков, нанесенных нам за 20 лет, когда мы не могли им пользоваться); компенсация за имущество, которое евреи вынуждены были оставить в Египте; трансфер египетского населения Синая (за исключением бедуинов) в дельту Нила; египетские гарантии свободы судоходства в Баб-эль-Мандебском проливе. (Сегодня я бы добавил: поставки Израилю нефти по нефтепроводу, а в будущем — продажа воды Нила, которая будет дешевле опресненной воды).
Это только несколько примеров того, что мы можем потребовать от Египта за возобновление им эксплуатации Суэцкого канала и за передачу Египту нефтяных месторождений. Хотя польза, которую они извлекут из этого, во много раз превосходит все это. Не исключено, что в качестве компенсации евреям Египет абсорбирует часть беженцев из полосы Газы в Ливии или в другой арабской стране."
Но подписанное сейчас соглашение предусматривает исключительно уступки со стороны Израиля, и нет никакой реальной компенсации за эти серьезные уступки. То же самое было и с Кунейтрой в 1974 году. Я считал, что как раз после Войны Судного дня необходимо ужесточить нашу позицию. Возможно, мы могли быть сговорчивыми, когда предъявляли условия с позиции силы, но, проявив в Войне Судного дня слабость, мы ни в коем случае не должны идти на столь щедрые уступки. В Судный день на нас напали. Я бы в ответ на это аннексировал полосу Газы и ускоренными темпами ликвидировал бы там лагеря беженцев. Я привел именно этот пример, потому что выселение беженцев из полосы Газы могло восприниматься как шаг, вызванный соображениями безопасности в военное время и необходимостью решить проблему самих беженцев. А, может быть, следовало бы тогда аннексировать не полосу Газы, а район залива Соломона. После того, как конференция арабских стран в Раббате приняла резолюцию, признающую ООП единственным представителем палестинских арабов, и Иордания заявила о снятии с себя ответственности за Западный берег, я бы заявил, что эту ответственность берет на себя Израиль и считает себя ответственным за будущий статус Западного берега (до окончательной аннексии). Как минимум. в ответ на это решение раббатской конференции следовало построить в Самарии новый еврейский город. Ведь должен же и противник знать, что и ему следует остерегаться ответной реакции Израиля. Однако, до сих пор только Израиль опасается ответной реакции своих врагов.
Сегодня арабы знают, что каждый их успех способствует ослаблению наших позиций и открывает перед ними новые возможности для еще большего успеха. Впервые правительство Израиля продемонстрировало жесткость, когда в ответ на резолюцию ООН, признающую сионизм формой расизма, объявило о создании четырех новых еврейских поселений на Голанах. Наконец-то был сделан смелый шаг, но важнее было бы принять решение о строительстве города в Самарии. Тогда, может быть, арабы захотели бы с нами договориться. Кстати, что касается мирового общественного мнения, то одна неудачная попытка бомбардировки баз террористов, находящихся в лагерях палестинских беженцев в Ливане, приводит к гораздо более серьезным осложнениям, чем создание нового города или поселения за "зеленой чертой".
При этом представители израильских средств массовой информации неизменно задают мне один и тот же вопрос: "Не считаете ли Вы, что это приведет к новой войне?" Нет, я думаю, что именно наши уступки приведут к войне. И с каждой новой уступкой с нашей стороны опасность войны возрастает. И наоборот, стойкость перед давлением и жесткость политического курса дают шанс на достижение какого-либо урегулирования, хотя вероятность достижения урегулирования в настоящее время тоже очень невелика. Политический курс, который я предлагаю, это, во-первых, сионистский политический курс, а во-вторых, он дает нам стратегические преимущества и условия, при которых даже если и вспыхнет новая война, то мы сможем в ней победить. В Варшавском гетто вспыхнуло восстание, когда там оставалось только 40 тысяч евреев вместо полумиллиона, бывших там вначале.
И снова корреспонденты задают тот же вопрос: "Все, что Вы можете нам обещать — этой война?" Я думаю, что если бы этот вопрос был задан Черчиллю в 1940 году, то ответом на этот вопрос могла бы быть его речь о крови, поте и слезах. Речь не идет об альтернативе миру. Речь идет об альтернативе тотальному истреблению, новой катастрофе. И альтернатива уничтожению — это обороноспособность Израиля, которая зиждется на безопасных границах и военной мощи.
Я уже писал, что, начиная с 1921 года, мы воевали 7 раз, и нет никакой гарантии, что нам не придется воевать еще 50 лет. Национальную независимость не преподносят "на серебряном блюде". Все государства Европы прошли через несколько столетий борьбы за существование. Мы же в ходе нашей борьбы уже успели собрать 3 миллиона евреев и заложить прочный фундамент нашей независимости.
Годы, прошедшие после Войны Судного дня, кажутся мне увеличенным отражением трехнедельного ожидания накануне Шестидневной войны. Тогда тоже у нас над головой сгущались тучи, друзья от нас отворачивались, а во французском МИДе уже был поднят вопрос о том, что законность нашего присутствия в Эйлате сомнительна. Поворотным моментом в развитии событий стало формирование правительства национального единства и принятие им решения о войне.
Я не думаю, что это сходство абсолютно полное. Но у меня нет ни малейшего сомнения в том, что поворот в ходе событий возможен только с коренным изменением нашего политического курса. Это произойдет, когда в Израиле будет правительство. которое положит конец чрезмерной зависимости от США, оставаясь союзником США, а не послушной марионеткой. Для уменьшения экономической зависимости от США придется потуже затянуть пояса. а в политических вопросах мы сами должны будем предпринимать инициативу, а не тащиться вслед за событиями. Мы должны будем занять четкую позицию в отношении контролируемых территорий (если ко времени, когда произойдет поворот в нашем политическом курсе, у нас еще останется вообще какая-нибудь территория) вместо того, чтобы увиливать от решения проблем.
Я уверен, что если израильское правительство станет руководствоваться сионистскими принципами, то возобновится алия. Евреи едут в Израиль (за исключением бегства от гонений) из сионистских побуждений, несовместимых с сегодняшней атмосферой в Израиле. Нам необходима позитивная долгосрочная политическая программа, новая "Билтморская программа", смелая и соответствующая интересам безопасности страны. Сильное правительство и смелая программа выведут нас из этой жуткой, кошмарной тьмы.
< < К оглавлению < <
> > К следующей главе > >
|
|
|
