Зеэв Вольфсон

Заметки на пути к идеалу доброты и терпимости

Есть немало мест в мире, где, стоя над в горах над обрывом, можно воскликнуть известное "Кавказ– подо мною!", заменив при необходимости географическое название: Тибет, Пиренеи, Альпы... И не так уж много мест (я лично не знаю), где с высоты яснее просматривается не столько география, сколько история. В данном случае, наша история последних двух-трех тысяч лет.

В один из недавних июньских дней мы вышли из автобуса рядом с горой Гризин и оказались высоко над городом Шхем. Зеэв Эрлих, знаток Эрец Исраэль, самый блистательный из всех, кого мне довелось слышать, разъяснил нам, что к чему. Долина у нас под ногами и долина слева от нас, уже почти полностью застроенные, - это и есть Шхем 2009 года. Иерусалим – он справа едва виден на горизонте. И дорога из Иерусалима (шоссе номер 60), пересекая пригороды и город, идет по долине с юга на север, теряясь в дымке между гор... Оттуда пришел когда-то в эти места Авраам Авину. Прямо и чуть левей – из низины меж двух гор, из Иорданской долины появился после встречи с Эйсавом со своим караваном Яаков и, найдя хороший источник и пастбища, остался надолго в этих местах. Правее, за тем вон перевалом произошла история с Йосефом и его братьями, и позже, после возвращения из Египта – внизу, в Шхеме захоронили останки Йосефа.

Если стоять именно таким образом, как стояли над долиной мы, то слева – гора Эйвал, а позади –сама гора Гризин, с местом первого нашего Храма (еще до Иерусалима) и с нынешним поселком шомроним (самаритян) - Кирият-Луза.

Хотя экскурсии к шомроним не стали еще накатанным маршрутом, интернет, в том числе и русский, изобилует свежайшими эмоциями и сведениями о них и о созданном тут этнографическом заповеднике. Шомроним, впрочем, вплетаются в данное повествование лишь с относительно недавнего момента своей истории: с того, когда Христос встретился "возле города Сихем у колодца Иакова с доброй самаритянкой." Момент этот христиане описывают так.

Однажды в жаркий полдень Он шел через земли самаритян, секты, враждебной иудеям. У колодца встретил женщину с кувшином, самаритянку. Он сказал ей: "Дай Мне напиться". Она ответила: "Мы же, самаритяне, с вами, иудеями, не общаемся, даже не пьем вместе". Несмотря на запрет женщина дала ему воды, и после короткого разговора свято поверила в то, что Христос - мессия, и таким образом стала синонимом бескорыстной помощи ближнему и, соответственно, одним из главных персонажей проповедей, мистерий, притч, фресок, икон и, конечно, больших и малых картин. Из западных художников тут известны Веронезе, Тинторетто, Джордано, из русских – Верещагин.

Естественно, при первой возможности, а она представилась во времена Византии, христиане воздвигли у колодца церковь. Которая позже была превращена в мечеть, потом еще раз обращена в церковь (при крестоносцах), потом разрушена мусульманами, и уже надолго. К концу Х1Х века русские цари через Палестинское общество начинают много строить на Святой земле. Доходит очередь и до "самаритянки у Колодца Иакова". В начале 1900-х выделяются первые средства, на которые подготавливают проект небольшой церкви с золоченными куполами-луковками, особенно любезными сердцу православных паломников. Она напоминала построенную несколько раньше церковь Марии Магдалины в Иерусалиме. И начали уже кладку фундамента, но тут – 1917... Не судьба?

Через пять с лишним десятков лет, в 1985-м мне, как резервисту ЦАХАЛа, пришлось проходить службу в Шхеме. В основном, мы обеспечивали охрану комплекса Могилы Йосефа, которая считается святыней также и у мусульман. Позади скромного комплекса располагался арабский дом, и в нем жила семья потомственного официального смотрителя Могилы. До 1967 г. смотритель получал зарплату от Иордании, а с июня 1967 - от еврейского государства, причем, в два раза большую. (Оно и понятно: евреи ведь не отрицают второй, исламской, скажем так, ипостаси Йосефа, сверх его основной –иудейской. А раз признаешь обе святости, так и плати вдвойне. Логично.)

Говорили, что смотритель весьма доволен добавкой, но к 1985-му году арафатовское влияние (пропаганда + деньги + угрозы) уже брало верх, и камни и "бутылки Молотова" летели на Могилу именно со стороны дома смотрителя: там была удобная для этой цели позиция. Поэтому большую часть дня я проводил на импровизированной вышке, сверху присматривая, так сказать, за домом смотрителя.

Но в свободное время, бывало, мы с товарищем прогуливались по улицам города. Естественно, в форме ЦАХАЛа и, естественно, с оружием. И несмотря на это, а точнее – именно по этой причине, угадывая у резервистов наличие шекелей, местные лавочники усердно зазывали нас что-нибудь купить. Атмосфера была вполне пасторальная, если не сказать, лубочная.

Возле одной лавки с нами заговорил на иврите шедший по своим делам монах. Пригласил нас к себе, буквально через дорогу - Колодец Иакова. Интересно же! За воротами участка, огороженного стеной, мы увидели развалины и ступени спуска к Колодцу - тот давно уже оказался под руинами прежних зданий.

Внизу монах любезно предложил попробовать воду, зачерпнув ее черпачком на длинной ручке из небольшого бассейна рядом с колодцем. Надо сказать, что в тот момент до меня не дошла вся символичность и продуманность церемонии. Но она там явно присутствовала: от любезности монаха, до выложенного на видном месте пакета одноразовых стаканчиков с израильским "гекшером". Тогда мое внимание переключилось на слова, которыми наш гид заключил свой рассказ:

- Если бы не 1917 год, - посетовал он, - русские бы, наверное, построили еще немало на Святой Земле..."Хаваль меод", – сказал он,- что они забыли...

Тут я легко нашел, чем утешить потомка доброй самаритянки:

- Считайте, что вам дико повезло. После 1917 года в России уничтожили столько церквей и монастырей, и часто заодно с монахами, что если бы большевики сюда пришли, тут бы и руин не осталось...

И вот в 2009 году, стоя над долиной Шхема, я слышу, как Зеэв Эрлих, продолжает.

- Большое здание со странного цвета розоватым куполом и крышей, видите? Это церковь Колодца Яакова и доброй самаритянки...

-Как? Восстановили? Кто?

Ну подумайте, кто мог восстановить? – Эрлих даже сделал жест недоумения за своих слушателей. -Ну, кто же он?

- Арафат! После Ословских соглашений он начал, к 1998 здание уже стояло, дальше постепенно заканчивали. Арафат понимал, что такое пропаганда как ее вести и какие дивиденты разаботанные на храме у колодца, возможно, превзошли все ожидания.

Не так давно греко-православная Церковь послала в Шхем нового настоятеля. Араба, естественно. Но он вскоре умер неестественной смертью. Был послан второй монах. Его также убили. И следующего тоже.

Четвертую щеку христиане, я понимаю, не подставили. И даже протестов по поводу убийств не было слышно ни от греко-православных, ни от каких-либо иных конфессий. Все сошлись на "альтернативном" решении. Небольшие группки христианских туристов, которых иногда привозят по особой протекции из Иерусалима, в воротах пустующей церкви и монастыря теперь встречает молодой улыбчивый мусульманин. Его отличает хороший оксфордский английский и такой же (оксфордский, похоже), шикарный пиджак.

Туристы улыбаются ответно и не задают лишних вопросов. Неловко, право же, спрашивать, перебивая мелодию муэдзина, которая звучит почему-то именно в час их приезда. Колокола на высоких колокольнях церкви не звонят по той же причине – чтоб не будоражить тонкие чувства населения. Особенно в расположенном неподалеку лагере Балата, известном как анклав Хамаса.

Так что, числясь христианским имуществом, новоотстроенная церковь прекрасно работает на пропаганду исламистов. Монументальный аргумент веротерпимости" - церковь "самаритянки" - фигурирует повсюду в СМИ, и, конечно же, на палестинских сайтах. Но дело не столько в сайтах.Даже Интернет не способен дурачить всех и сразу.

Успех исламистов более всего виден в тех демонстративных уступках любой силе и любой угрозе насилия, которые стали основной "добродетелью" сегодняшней европейской морали. Эта мораль трусливо отступает и откупается от агрессивного ислама почти повсюду на Старом континенте, она же "сдает" своих единоверцев, которых мусульмане открыто выдавливают из Бейт-Джалы, из Бейт-Лехема и – последние, считанные христианские семьи, – из того же Шхема. Эта мораль – все более злобные упреки Израилю за то, что евреи, видите ли, еще настаивают на своих правах в отношении Хеврона, Могилы Йосефа и Рахели, синагоги в Иерихо. Это же, мол, "непропорциональное использование силы государства-окккупанта против религиозных традиций местного населения!"

И "добрый самаритянин" начала двадцать первого века, более всего напоминает старого лакея, который пятится задом к выходу из залы, кивая и соглашаясь со всем, что ни скажет хозяин, и опасается повернуться к нему спиной... потому что неизвестно... – но, впрочем, прекрасно известно, чем такие положения в истории заканчиваются.

"Zman.com", 19.08.2009

Hosting by