Александр Лихтикман

Кацав слезам не верил

Выступление Моше Кацава, транслировавшееся в прямом эфире всеми новостными каналами, заметно повысило рейтинги подследственного президента. Но причина этого явления отнюдь не блеснувшая слеза и не плаксивый голос. Театральными эффектами израильтян не удивить – народ привычный. Любой торговец на рынке способен изобразить натуральную истерику, стоит лишь усомниться в свежести его помидоров. А квартирный маклер поклянется всеми своими родственниками, а если нужно – то и заплачет, лишь бы клиент поверил, что более дешевого жилища, чем в его конторе не сыскать на всем Ближнем Востоке. Не нам с вами рассказывать, а коренным жителям страны – тем более.
Речь, составленная   по всем правилам ораторского искусства, произвела нужный эффект и вызвала волну сочувствия потому, что, защищаясь, Моше Кацав неожиданно назвал многие вещи своими именами. Конечно, он имел в виду самого себя, а не тысячи анонимных жертв полицейского произвола, чиновничьего вероломства, журналистской необъективности  и клеветы сослуживцев-злопыхателей, но, услыхав такие слова от человека, который пока является первым гражданином страны, рядовой слушатель не мог не почувствовать прилив солидарности. Риторическое восклицание "каждый из вас мог оказаться на моем месте" попало в точку.
Кацав легко нашел общий язык с аудиторией, которая давно знает все то, о чем он, судя по искренней (хотя, возможно, умело наигранной) обиде в голосе, раньше и не догадывался. Полагаться на честное слово Мазуза после закрытия дела о греческом острове – мягко говоря, опрометчиво, сколько бы тот ни глядел в глаза и ни прижимал ладони к грудной клетке. Тотальное недоверие к полиции испытывают законопослушные граждане страны, например, 69% новых репатриантов, а центральная пресса, по мнению очень многих, именно "вражеская", и никак иначе. Поэтому, сказанное президентом далеко выходит за рамки личного дела Моше Кацава, и в этом состоит важное символическое значение его речи. На то он и символ!
В кои то веки в Израиле появился президент, заговоривший на одном языке с народом. Так и тот – подследственный! Парадокс в том, что если бы Мени Мазуз выполнил устную договоренность и не опроверг заявление Кацава о том, что на их злополучной встрече обсуждались "рутинные вопросы", дело, возможно, удалось бы замять. Но в этом случае мы никогда не услышали бы из президентского дворца столь жесткой и справедливой оценки правоохранительных органов и центральной прессы.
И если по каким-либо причинам решено будет не выдвигать обвинительное заключение, мы можем стать свидетелями лицемерной восточной "сулхи": фальшивых извинений и показных объятий бывших противников. Кацав со слезами на глазах скажет, что давеча погорячился, что у нас все-таки профессиональная полиция, умеющая хранить секреты, кристальная госпрокуратура и замечательные дружные журналисты.  
Все это еще может произойти. Раненый Кацав показал, на что он способен в преддверии персонального слушанья в госпрокуратуре. Если ему нечего будет терять, выступление прошлой недели покажется цветочками. Видимо, он действительно не понимает, почему Мазуз вдруг его "кинул", а пресса, осведомленная о ходе следствия лучше, чем его адвокаты, устроила образцово-показательное линчевание. Ведь Кацав старался изо всех сил и, с его точки зрения, заслужил лучшего к себе отношения. За всю каденцию он не сделал ни одного заявления, выходящего за рамки дозволенного. Не обидел ни национальные, ни сексуальные меньшинства. Он, не моргнув глазом, подписывал амнистии террористам и придавал законную форму преступным сделкам наших правителей с террором. Он был послушно-нейтральным к власти и непреклонно-твердым к народу.
Жарким летом 2005-го, после Кфар-Маймона, когда страсти накалились и даже официальные опросы вопили о несогласии большинства с "планом размежевания", одного его высочайшего слова было бы достаточно, чтобы остановить приближающуюся беду. Всего-то и требовалось – со своей президентской колокольни призвать к проведению досрочных выборов или референдума! И тысячи людей не были бы "выкорчеваны" со своей земли, армия не запятнала бы себя вечным позором, и миллиарды шекелей можно было бы потратить на пользу, а не во вред. Сколько петиций он получил, сколько делегаций обивали его порог, сколько слез пролилось на ковер его приемной. Но президент не дрогнул.  
Если бы не Кацав – не было бы "сделки Танненбаума", и "Хизбалла" не отпраздновала бы победу. Если бы не он, на свободу не вышли бы тысячи палестинских террористов, отпущенных с 2000 года скопом и по отдельности, в рамках "жестов доброй воли" и просто так – чтобы освободить место в тюрьмах. Сколько врагов, помилованных Кацавом на радость правительству, воюют против нас с оружием в руках? Сколько занимаются изготовлением взрывных устройств и планированием диверсий? Ему что-то за это было?
Мог ли Кацав предположить, что под занавес каденции его обвинят в сексуальных домогательствах по отношению к считанным единицам "истиц"? Он выполнил свой договор перед системой, потому и обратился к Мени Мазузу за помощью. Но из жертвы шантажа превратился в подозреваемого преступника. Нечестно? Несправедливо? Но не такую ли справедливость он олицетворял на протяжении последних шести лет?

«Вести», 1.02.2007




  
Статьи
Фотографии
Ссылки
Наши авторы
Музы не молчат
Библиотека
Архив
Наши линки
Для печати
Поиск по сайту:

Подписка:

Наш e-mail
  



Hosting by Дизайн: © Studio Har Moria